Андрей Фролов - Пути Держателей

— Я отправляюсь в земли своего врага, Дарвал. Отправляюсь, чтобы подарить этим землям смерть и разрушение. Тебя не должны интересовать причины. Тебя должно интересовать, что задуманная мной война принесет богатую прибыль и много добычи. Я — джегал, моя судьба — война. Я умею ее вести и точно знаю, что враг не готов к удару. Я — Ткач Красной Нити, я боевой колдун. Сопротивление, способное встретить нас — банды нищих наемников, поверивших звонким речам рекрутеров. Деревни и замки живут полной чашей. Шагнув за мной, ты обретешь деньги, рабов, новых воинов, уважение. А еще ты обретешь славу, потому что я вижу, что это слово — не пустышка для тебя, ибо ты не понаслышке знаешь, о чем мечтает джегал.

Дарвал не проронил ни звука, но Киоши не ждал подтверждений или разрешений продолжать.

— Рано или поздно, я соберу свою армию. Соберу ее, одним ударом вырвав у жизни личный кусок удачи, истекающий кровью врага. И только от тебя зависит, где в этот момент будешь находиться ты… Я могу говорить с тобой хоть целый перелив, но не вижу в этом особого смысла. Все, что я хотел сказать, произнесено. Убеждать или доказывать — не мой талант, а потому решай.

Бандит не стал медлить, оценивая слова юноши. Он ответил немедленно, включаясь в разговор, словно речь шла о торговле тюками шерсти:

— Почему Грызун взвалил на себя такую ношу, новенький? Неужели война действительно так важна, что он согласился отдать жизнь, чтобы убедить меня в этом?

— Судить об этом ты можешь только сам, — Киоши мысленно воззвал к покровительству Держателей. — Я не могу всего рассказать. Но знай — все мы на пороге гибели, медленной и мучительной. И я хочу встретить ее не в душном логове, но в битве, как это уготовано тоэху.

Дарвал откинулся на спинку стула, расслабленно вытягивая ноги.

— Я думал, что красивые речи — не твой талант, но ты слукавил. Говоришь такие громкие слова… Скажи, почему я должен верить?

— Потому что верил Грызуну.

В наступившей тишине стало слышно, как за дверью негромко переговариваются бандиты. Голос суккуба в железной маске выделялся на фоне остальных. Дарвал пригладил волосы.

— Знаешь, я полагаю, что меня трудно обмануть. А потому считаю, что в твоих устах нет лжи. Ты правда хорошо говорил, новенький. Но знай, что если я пойду за тобой, то лишь ради собственных ценностей…

— Разумеется, — Киоши стоило труда сдержать рык, всклокотавший в горле.

Анзурон стремительно и очень мягко оказался на ногах, делая шаг вперед.

— Ты ведь понимаешь, — он смотрел на юношу сверху вниз, поглаживая прядь, лежащую на лице, — что если я заподозрю ловушку или обман — ты умрешь?

— Понимаю, — равнодушно ответил тот, пытаясь собрать разбегающиеся в возбуждении мысли.

— Тогда перейдем к делу. Деньги, снаряжение, место назначения. Я хочу узнать все.

— Мой путь лежит в префектуру Серединного Котла. Для формирования первого ударного отряда денег хватит с лихвой. Остальное ждет нас на месте. Все, кого ты соберешь, будут переправлены к месту с помощью Порталов. В случае неудачи, с их же помощью мы всегда можем вернуться в Гив-Назандар. Вся добыча достается командирам, я не возьму ничего. Чем больший отряд тебе удастся собрать, тем более крупные цели я поставлю. Пока я не приму решения, вернуться не сможет никто. Приказ об окончании компании тоже отдаю только я.

— Вижу, ты основательно подготовился к этой вылазке, новичок.

— Я жду твоего ответа.

— А как ты считаешь, — задумчиво протянул Дарвал, отступая к двери, — у тебя хватит сил командовать мной? Командовать моим пантеоном, преданным мне, словно псы?

— Хватит, Дарвал Анзурон, — Киоши медленно поднялся со стула, словно придавая новый вес сказанному. — Ты должен знать, что в случае разгрома именно меня, а не тебя или твой пантеон, водрузят на Крючья Боли в Императорском дворце. А это должно убеждать, что я смогу командовать тем, что веками не покидает нищей мусорной кучи, вместо того, чтобы брать богатства горстями. Брать горстями, наводя ужас на города и форты Империи, подобно Саракаджисото Пятирукому.

И тогда Дарвал лишь опустил голову, не ответив ничего. Вешая на пояс меч, он положил руку на дверную ручку.

— Хорошо, господин, — его голова оставалась покорно склоненной, — я приведу тех, кто поможет твоей мести.

Киоши онемел, лишившись возможности дышать, думать и двигаться. Еще никогда в своей жизни, с момента изгнания из родительского дома, он не чувствовал столь жгучего и пьянящего чувства превосходства и власти. Он никогда не узнает, что именно сказал наставник Анзурону в последние мгновения своей жизни, но искренне вознес ему хвалу. За поступок поручительства, за все, чему старик когда-то научил юного Мацусиро. Страх от внезапности произошедшего сменился ледяной сосредоточенностью и концентрацией внимания.

— Как мне называть тебя, мой господин? — бандит по-прежнему не шевелился.

— Называй меня — Иронотсу, — произнес Киоши раньше, чем успел познать смысл сказанного.

— Железная рука, — одними губами повторил бандитский вожак, неожиданно сумев перевести произнесенное имя с одного из мертвых языков Тоэха.

Юноше показалось, что в этот момент перчатка, дремлющая на краю стола, покрылась тусклым маревом свечения. А в следующий миг в дверь что-то ударило — глухо, но так сильно, что с потолка посыпались пыль и тенета. Кто-то вскрикнул, лязгнуло оружие. Оба тоэха одновременно сорвались с места, подхватывая оружие.

Со вскинутыми к бою перчаткой и шестопером они застыли в распахнутой двери, недоуменно разглядывая открывшуюся картину.

— Стоять!

Рев Дарвала прокатился по коридору, но внезапная стычка и без того перетекла в фазу напряженного противостояния. Следующие слова Анзурон говорил уже юноше, косясь на него через огромное плечо, блестящее от масла:

— Знаешь, Иронотсу, действительно грозные силы нужны, чтобы ей когда-нибудь понадобилась твоя помощь…

У поворота на лестницу, посреди ярко освещенного коридора стояла Овилла. Точнее, сидела на корточках, но создавалось впечатление, что рыжая демоница возвышается над всеми окружающими.

Суккуб угнездилась верхом на плечистом бесе, топор которого, перерубленный поперек древка, валялся за ее спиной. Обе ручищи тоэха были неестественно вывернуты вверх, в то время как лицом тот упирался в занозы пола. Его завитые рога утонули в широких досках на добрую ладонь.

Остальные Плясуны сгрудились напротив, готовые по первому приказу броситься в атаку.

— Попробуй спустить тетиву, — Овилла встряхнула водопадом красных волос, глядя поверх арбалетной стрелы прямо в железное лицо Ронисори, — и у твоего приятеля не останется рук.