Юлия Федотова - Чисто семейное дело

Замерзшие, измученные болью ран, окровавленные и грязные, среди разбросанных трупов встретили они тот рассвет.

— Стоило вчера мыться! — ворчал Рагнар.

Энка решила его утешить:

— Ничего! Скоро, боги дадут, Аолен оклемается, нас исцелит — снова воды нагреем…

— Ну уж нет! — возмущенно завопил принц. — Ты как хочешь, а лично я каждый день в воде полоскаться не нанимался! Я рыцарь, а не ундинка-ручейница! — Что поделаешь, представления о личной гигиене у наследника оттонского престола были самыми что ни на есть средневековыми.

Вот что значит отлично подготовленный военный лекарь! Другой бы на его месте до вечера провалялся бы без сил — Аолен же встал на ноги к полудню и сразу занялся самыми серьезными из ран. Не исцелил, конечно, так, прикрыл, чтобы кровь не текла. И купание устраивать не позволил, зря Рагнар переживал.

Оставаться в злополучной хижине на вторую ночь друзья не решились — пережить еще одно нападение они бы не смогли. Конечно, вероятность его была очень мала. Наемные убийцы — товар штучный, дорогостоящий, толпами ходят редко. Но, как говорят в казармах многих миров, лучше перебдеть, чем недобдеть.

«И поволоклись они на ночь глядя, куда ноги несут — известно, дурная голова ногам покоя не дает!» — именно так, не без осуждения, прокомментировал их действия Орвуд. Сам он был склонен руководствоваться другим принципом: ядро в одну воронку два раза не попадает.

Идти было тяжело — болели недолеченные раны. Разговаривать не хотелось — только пить, от потери крови пересыхало в горле. Фляжки скоро опустели. Рядом текла Венкелен, но эльф пугал холерой. Якобы она в здешних водах так и кишит. Места тянулись необжитые, колодцев не было. Ручьев на пути тоже не попадалось.

Только ближе к закату, чуть в стороне от речного русла, обнаружился небольшой заболоченный ключик. В неглубоком окошке стояла мутная, зеленоватая водица. Холерный рассадник — так определил его лекарь. «Плевать! — решила Ильза. — Лучше помереть от холеры, чем от жажды!» Нагнулась, зачерпнула… И тут что-то огромное и страшное, никак не сопоставимое с крошечными размерами ключа, вынырнуло со дна…

— Лавренсий Снурр!!!

Должно быть, сама Судьба сделала своим наемникам столь щедрый подарок, потому что Лавренсий Снурр и сам толком не понимал, чего его вдруг занесло в эту забытую богами лужицу. Заглянул на всякий случай, для очистки совести: вдруг болотник помоложе на ужин попадется — для малыша… А попалось вон что! Гости дорогие! То-то радость в доме!

Действительно, радость. Лучшего убежища, чем нижние воды, им было в жизни не сыскать. Ни один наемный убийца, даже самый ловкий, не доберется до своей жертвы на дне Венкелен!

Теперь можно было и отдохнуть. Выспались, избавились от ран — Офелия умела их залечивать лучше любого профессионального целителя.

И настал час, когда Эдуард потребовал объяснений: что было с ним в ту страшную ночь?

— Помер ты! Убили тебя насмерть! — не дав никому рта раскрыть, прямо, с детской непосредственностью выпалила Урсула. — А потом ты вдруг восстал. Аолен тебя оживил.

— Неправда, — голос эльфа был странным, лишенным выражения; он не ребенку возражал — говорил сам с собой, — это не я. Я бы не смог. И никто бы не смог, даже демоны. Такое в принципе невозможно. Мертвые не становятся живыми.

— Тогда какого демона ты силы тратил?! — напустился на него Рагнар. — Чуть сам не помер! Я же тебе говорил… Хотя на твоем месте… — Он осекся, не стал продолжать.

— Может, он у нас все-таки упырь? — Вопрос был задан не без тайной надежды, Энка всегда любила неожиданные ситуации. — Или кто-то вроде? Какие там бывают процессы? Псевдолетальные? Псевдовитальные? Эдуард, прислушайся к себе: тебе, часом, кровушки хлебнуть не хочется?

— Не хочется мне кровушки! — взревел принц. — Разве что твоей! И не хлебнуть, а пустить! Чего ты на меня наговариваешь?! Живой я!

— Живой! — авторитетно подтвердил Аолен.

— Живее всех живых! — нервно хихикнул демон, вспомнив что-то из другого мира. Он еще не отошел от пережитого шока, хотя тщательно скрывал свое состояние от Аолена.

— Тогда я вообще ничего не понимаю! — обвиняюще заявила сильфида.

И тут в разговор вмешался Лавренсий Снурр:

— Знаете что, ребятки… Я ведь подольше вашего на свете живу, на пару тысяч годков, а может, и поболе… Разного повидал. И давно меня такой вопрос занимает: отчего демоны эти… ну, которые боги… Эх, не мастер я речи говорить! Короче, почему они так редко поодиночке заводятся? Обычно целой кодлой — это я в хорошем смысле… Сами судите: есть в Аполидии Зевес — и при нем куча всяких, я уж по именам не помню… Афана? Афена? На севере — Один, и асы с ним, десятка два-три, поди, будет. Семейство целое…

— И к чему это ты клонишь? — вдруг насторожился Хельги.

— К чему клоню-то? А помните, в Средние-то века, Кальдориан окаянный…

— Пресветлый!!! — хором, не сговариваясь, простонали Годрик со Спуном.

— Да хоть какой, не о том речь! Полежал он в могиле в обнимку с Граалем, полежал — и что с ним сталось? А потом с Лапидариусом вашим? Изменились ведь! Потом, в наше время уже, верховный мангоррит коснулся источника неведомой Силы — тоже демон знает во что превратился, из убитых восстал. Вы сами рассказывали!

Тут уж и Эдуард понял, куда ветер дует, обиделся:

— Ты что?! Я-то ни с чем не обнимался и не касался ничего!

Лавренсий Снурр ухмыльнулся во всю свою зубастую пасть.

— Будто бы? Думаешь, в наставнике твоем меньше силы, чем в том Граале? Другое дело, обращаться он с ней не умеет… А я так рассуждаю: демоны — они образуются из смертных. Того же Кальдориана взять. Только у него, видно, семейства не было, вот и остался один. А у кого родня есть — наделяют ее своей силой. Может, невольно, а может, и по воле своей. Чтобы не расставаться, не видеть, как мрут от старости, один за другим… Вот и возникают демоны уровнем пониже…

Хельги слушал слова чудовища и чувствовал, будто животворный бальзам льется на его свежую душевную рану. Выходит, не все потеряно? Не все так безысходно в его бессмертной судьбе? И самого страшного, того, что ждало в отдаленном грядущем, о чем невыносимо было даже думать, можно избежать?!!

Эдуард тоже оживился:

— О! Выходит, я теперь как бы бессмертный?! И значит, мне никакое оружие не страшно? Как демону?

— Не обольщайся! — поспешил осадить Аолен. — Это значит только одно: простая сталь берет тебя чуть хуже, чем нормального, неизмененного смертного. Не более того. Но есть еще и драконье серебро, и куча другой магической дряни — не забывай об этом!