Лиланд Модезитт - Инженер магии

— Тьма!

Доррин рывком убирает паровой котел с горна, полагая, что в устройстве, уже в который раз, заело отводной клапан. Проще всего было бы сделать клапан большего размера, но эта машина представляет собой опытный образец, а он не может позволить себе расходовать много дорогостоящего металла на опыты, которые еще неизвестно к чему приведут.

Пока котел охлаждается, он прощупывает чувствами поршневой механизм, выискивая неполадки. Вроде бы все сделано как надо и по расчетам должно работать, но на деле получается иначе.

Юноша утирает лоб. Двери кузницы открыты нараспашку, но внутри душно... и что-то давит.

Резко обернувшись, Доррин — так во всяком случае ему кажется, — успевает заметить возле бака с водой человеческую фигуру. Но, конечно же, кроме него самого, в кузнице никого нет.

Снаружи доносится стук копыт, скрип фургонной оси и голос Ваоса:

— Ну, коняга... полегче...

Доррин усмехается — бывший конюх по-прежнему неравнодушен к лошадям.

Юноша выходит во двор посмотреть, кто приехал.

Ваос уже принял вожжи, а возница — седой мужчина в синей фуфайке — слезает с козел. Мерга и Лидрал стоят на кухонном крыльце, Фриза, уцепившись за перекладину, глазеет на лошадь.

— Привет, мастер Доррин, — говорит нежданный гость, кивая приближающемуся кузнецу.

— Добрый день, Гастин. Зачем пожаловал? Пришло время уплаты годового взноса?

— Ну... Надо поговорить. Вопрос денежный.

— Заходи, — предлагает юноша и оборачивается к Мерге. — Найдется у нас что-нибудь выпить?

— Выпить — это вряд ли, — хмуро отвечает кухарка. — Ничего, кроме воды. Могу заварить травяного чаю, но тогда придется подождать.

— Не надо чаю, водицы в самый раз будет, — отзывается Гастин, утирая со лба пыль и пот когда-то белым, но давно утратившим первоначальный цвет платком. — Надо же, жарища какая! И не подумаешь, что лето на исходе.

Прихватив кожаную папку, Гастин идет к крыльцу.

Доррин кивком дает Ваосу понять, что лошадь надо напоить, и паренек понимающе улыбается.

— А можно я помогу? — просит Фриза, когда Ваос, привязав лошадь к каменному столбу, берется за ведро.

— Только поосторожней с лошадкой, дочка, — наставляет Мерга.

— И ты тоже, Ваос, — подпускает шпильку Доррин.

Едва они успевают сесть за стол, как Мерга ставит перед ними две кружки холодной воды. Лидрал тоже входит, но останавливается в дверях. На ней темная туника свободного покроя и брюки.

— Гастин, — говорит Доррин, указывая на женщину, — это Лидрал, она занимается торговлей. Будет продавать то, что мне удастся изготовить или вырастить.

Мерга выглядывает во двор и торопливо выходит. Гастин кивает Лидрал:

— Рад познакомиться. Откуда ты родом?

— Из Джеллико, — отвечает за нее Доррин. — Но теперь ее склад здесь.

Гастин хмурится.

— Я полагаю, что вступительный взнос в Гильдию для странствующего торговца должен быть не больше моего.

— А... Ну, надо думать, ты можешь выступить поручителем... хотя редко бывало, чтобы ремесленники поручительствовали за торговцев, — Гастин прокашливается. — Тут такое дело, я ведь почему к тебе приехал...

— Деньги?

— Они самые. Сам ведь знаешь, Белые натравили на нас Кертис и Галлос. Совет... откровенно говоря, оказался в трудном положении.

— Сколько?

Гастин сглатывает:

— Э-э... примерно вдвое против прежнего. Стало быть серебреник с тебя и два с твоей знакомой.

— Ну, за этот год я, пожалуй, расплачусь, — со вздохом говорит Доррин, — но лишь Тьме ведомо, что будет, если это продлится.

— Понимаю, мастер Доррин. Понимаю, — бормочет Гастин, глядя при этом на Лидрал. — Но мы все равно запрашиваем гораздо меньше, чем Белые.

— Да, Белые и вправду дерут три шкуры, — с усмешкой замечает Лидрал.

— К тому же, — продолжает гильдейский чиновник, отпив глоток воды, — флот Белых лишил нас возможности плавать по Заливу и Восточному Океану. Видимо, Совету придется объявлять набор в войско, а то и вводить трудовую повинность.

— Что это такое?

— Обязанность ремесленников изготовлять все необходимое для нужд военного времени. Скажем, для кузнеца это детали подвод, упряжь... ну и все такое.

— То есть ты или работаешь на армию, или сам берешь в руки копье?

— Ну... надеюсь до этого не дойдет.

— А вот я думаю, еще как дойдет, — устало говорит Доррин. — Ладно, выправляй документы. Деньги я сейчас принесу.

Открыв папку, Гастин достает несколько листов пергамента и, вытащив пробку из маленькой чернильницы, осторожно окунает в нее перо.

Доррин, удалившись в кладовую и закрыв за собой дверь, отодвигает ларь с игрушками, за которым спрятана окованная железом шкатулка и, вынув оттуда три серебреника, возвращает все на прежнее место.

Когда он возвращается на кухню, Гастин еще скрипит пером.

— Ужасное время... ужасное, — бормочет писец, утирая лоб. Капля пота все же падает на стол, едва не попав на пергамент с непросохшими еще чернилами.

— Приятно иметь с тобой дело, Доррин, — говорит он, закончив-таки писанину и вставая из-за стола. — Равно как и с тобой, Лидрал.

Лидрал кивает.

— Взаимно, Гастин, — говорит Доррин, провожая писца во двор. Мерга оттирает сухим лоскутом грязь с голых ног Фризы и, качая головой, бормочет:

— Ни на миг оставить нельзя... сразу измажешься...

Провожая Гастина взглядом, Доррин качает головой, удивляясь тому, как можно летом разъезжать в толстой вязаной фуфайке, и возвращается на кухню, чтобы глотнуть еще водицы.

Мерга, отчаявшись оттереть дочкины ноги тряпицей, моет их холодной водой, приговаривая:

— И пока не высохнешь, чтоб с крыльца ни шагу...

— Хорошо, мамочка.

Сидящая на кухне за столом Лидрал встречает Доррин вопросом:

— С чего это ты расщедрился — взносы за меня платишь? Знаешь же, что вернуть мне нечем! — ее голос вот-вот сорвется.

— Тьма, но тебе ведь надо налаживать торговлю, — отзывается Доррин, стараясь, чтобы его слова звучали беспечно.

— Интересно, чем я, по-твоему, буду торговать?

— В этом недостатка не будет, — говорит Доррин, открывая дверь кладовой и зажигая внутри маленькую лампу. — Заходи.

— У меня в повозке — даже если ты перетащил сюда все — не было столько добра.

— Так я и сам без дела не сидел.

— А разве ты не продавал свои поделки местным торговцам?

— Кое-что и правда продавал Виллуму, но его убили Белые налетчики. Случаются у меня заказы от Джаслота и некоторых других, но им много не продать, особенно по нынешним временам. Видишь, тут маленькие игрушки, тут фигурные дверные задвижки — я мастерил такие для себя, но понаделал с большим запасом, а тут, — он смеется, — несколько сырорезок.