Купава Огинская - Практическая работа для похищенной

Эпилог

Голова гудела медным колоколом, во рту геройский сложил лапки целый отряд грызунов под предводительством скунса, и каждая косточка в теле нещадно ныла.

А рядом с кроватью, в кресле сидел сумрачный Вэлард и только усугублял ситуацию.

— И что я вчера натворила, — поинтересовалась упавшим голосом, готовясь к страшному.

— Хочешь знать? — усмехнулся он. Знать я не хотела, а хотела холодной водички, специального отварчика, и в ванную. Но кивнула. Человек же жаждет общения, это сразу видно. Значит, придется общаться.

— Сначала ты меня щекотала, посчитав, что я слишком серьёзный для первой брачной ночи. А она должна быть весёлой, — немного нервно пригладив ладонью волосы, он признался, — желание твоё исполнилось. То, что происходило дальше, больше было похоже на цирк, чем на первую брачную ночь.

— Что…что было дальше?

Выразительный кивок на прикроватный столик, где валялось несколько пуговиц. Не моих.

— Потом ты решила, что пуговицы на моей рубашке нужно не расстегивать, а отрывать, — получила я пояснение к увиденному.

— И?

— И стала отрывать, — коротко ответил он.

— Все? — нет, в себе я не сомневалась, но пуговок было немало и закрадывались некоторые сомнения.

— Не все. Две верхних. Пуговицы были пришиты качественно, а ты слабая. Дальше я не выдержал…

— И? — зажмурившись я ждала ответа.

— И оторвал их ко всем выходцам… — взорвался он, но глубоко вздохнул, и уже спокойно продолжил, — оторвал их сам.

— А дальше? — глаз не открывала. С закрытыми было как‑то легче. Как морально, так и физически. Тошнить почти перестало и воспринимать неизбежное было значительно проще.

— Дальше, ты как целительница захотела меня осмотреть, — коротко ответил он.

— И что?

— Знаешь, мы как‑нибудь обязательно поиграем в лекаря, но вчера у меня не было настроения.

— Значит, не осмотрела, — констатировала я, приоткрыв один глаз, и спросила уже смелее, — , а дальше что было?

— Ты обиделась и заявила, что уже не хочешь никакую брачную ночь.

— И что?

— А как ты думаешь, Иза, что дальше? У меня уже несколько месяцев женщины не было.

— И ты? — напряженно спросила я, уже готовая устроить ему истерику. Просто последняя фраза прозвучала мрачно, и очень угрожающе. А я о нем сразу подумала самое плохое.

— И я тебя уговорил, — сообщил Вэлард неожиданное.

— То есть? Просто уговорил?

— Просто уговорил, — подтвердил он, странно улыбаясь, — когда ты пьяная, то не такая упрямая.

— И что ты мне пообещал? — быть может вчера я была пьяная и плохо соображала, но себя я знаю хорошо.

— А ты не помнишь? — ненатурально удивился он.

— Вэлард, — насупившись, я уже готовилась к членовредительству, и единственное, что меня останавливало, так это осознание того, что если я его вот сейчас лупить начну, то больнее все равно мне будет. И так все тело ноет.

— Не смотри на меня так, — попросил он, не осознавая чего смог избежать, успокоив меня фразой, — ничего необычного тебе не понадобилось.

— Не тяни…

— Я спросил, что же мы будем делать. Зная тебя, я был уверен, что в таком случае детей у нас никогда не будет. А мне наследник очень нужен.

— А я? — ну не могла же я на это повестись, в самом деле.

— А ты заявила, что не хочешь никаких детей, а хочешь собаку, — выдержав недолгую паузу, он самодовольно подтвердил мои самых страшные опасения, — я пообещал, что куплю тебе собаку, если ты подаришь мне наследника.

— Мрааак, продалась за животину, — пораженно выдохнула я, но решила брать от жизни все, раз уж оно так обернулось, и возмущенно поинтересовалась, — ну и где моя собака?

— А где мой наследник? — в тон мне ответил лорд.

И я уже собралась обидеться, но вопрос один очень важный мы еще так и не прояснили, потому пришлось терпеть и мириться:

— Ты мне главное скажи, значит у нас точно было? Ну…

— Хочешь знать, стала ли ты женщиной?

Я не покраснела под его взглядом, нет. Краснеть уже было просто некуда. И так вся красная. И лицо горит, и уши. И плечи горят, почему‑то вместе с шеей. А одеяло на голое тело, это оказывается очень интересные ощущения. И ничего знать я уже не хотела. И так все ясно.

С трудом подняв тяжелую голову с подушки, я с трудом села в кровати, придерживая на груди одеяло, поморщилась и тихо попросила:

— Водички дай, пожалуйста.

Стакан принес, и даже придержал, не позволяя моим дрожащим рукам расплескать все на себя. После чего поинтересовался насмешливо:

— Ну что, несостоявшаяся запоица, больше не будешь глупостями заниматься?

— Почему несостоявшаяся? — судя по ощущениям, я очень даже состоялась в этом не совсем гордом звании.

В дверь постучали и ответа на свой вопрос я так и не получила. В комнату проскользнула Элара с глиняной кружкой в руках:

— Я принесла.

Стакан, в котором оставалось еще глотка три, отняли, а девушке велели:

— Напои ее, сама не справится.

Проводив голодными глазами стакан, я брезгливо поморщилась и отвернулась, когда незаметно подошедшая Элара, сунула мне под нос кружку.

— Пей. Это поможет, — тихо сказала она, краснея и отводя взгляд.

Еще раз понюхав содержимое, я с несчастным видом посмотрела на Вэларда, получила кривую улыбку и строгое:

— Пей, Иза. У нас с тобой сегодня много дел. Ты нужна мне здоровая.

И пить пришлось. А потом, когда Элара ушла, закрыв за собой дверь, пришлось слушать планы на день, в которых поход к ювелиру был самым безобидным. Потому что там еще значился пункт: навестить наставницу и все ей объяснить. Вот тут‑то до меня и дошло, что все происходит взаправду. Что я теперь совсем не свободная, что меня окольцевали. И обьясняться не только перед наставницей предстоит. И проблем у меня теперь выше крыши. И отвар действовать начал, голова перестала болеть, отчего сделалось только хуже. Отвлекаться на плохое самочувствие больше не получалось, мозг заработал и…лучше бы он этого не делал.

Подумав немного, я подтянула одеяло повыше и разревелась.

— Иза? Ну что ты, — на кровать, рядом со мной, присел виновник моих слез, притягивая к себе, — не плачь, пожалуйста.

А как тут не плакать, когда хочется. И плечо такое удобное есть, и утешитель тоже в наличии имеется. Подумала об этом, и заревела с удвоенной силой. Обнимая на всякий случай поднапрягшегося страдальца. Чтобы не убег и утешал. Сам виноват во всем, пускай теперь мучается.

— Иза, ну хватит. Не надо плакать, — от каждого моего всхлипа он ощутимо вздрагивал, но держался. Молодец. А я ревела. Со вкусом. Выплакивая все, что накопилось.