Печать мастера (СИ) - Ри Тайга

– Ох… – охнул напарник, ошалело тряся головой – его тоже оглушило. Второй оттолкнул Первого и взлетел вверх по ступенькам, перепрыгивая сразу через две – туда, на свежий воздух, где яркое голубое небо и зеленая трава.

Джонка лениво покачивалась на волнах, привязанная у пирса, рядом с десятком лодок покрупнее.

– Ну почему они всегда орут, всегда орут? – Первый неуклюже спрыгнул вниз – лодка закачалась.

– Потому что боль и страх – это основа силы, – нехотя процедил сквозь зубы Второй, задрав голову вверх. – Чем больше боли и страха, тем больше энергии, и тем легче ее получить…

– Все равно они потом ничего не будут помнить до следующего раза – сосуды, просто сосуды, – лениво зевнул Первый, устраиваясь на лавке. – Поскорее бы этот сдох, или окончательно сошел с ума, а то – обратно его везти… туда его вези, сюда его вези… сколько ещё они будут возиться с этим учеником? Даже мне ясно, что такую силу он контролировать не сможет – учить бестолку и ждать, что сможет – тоже…

– Не твоего ума дело. Прикуси язык и не обсуждай решения Старших, – прошипел Второй.

Земля дрогнула, джонка закачалась – и Второй рухнул на напарника. Ритуал по откачке начался.

Столб света – стремительный, сияющий, толстый, неудержимо ревущий от энергии, выстрелил в небеса прямо из центра острова. Купол начал наполняться силой, которая волнами расходилась в вышине, переливаясь на свету.

Силой – чужой жизни.

Глава 24. Тройка. Часть 1

Октагон, остров знаний, две декады спустя

Двор перед Большим учебным Корпусом

Незадолго до окончания второй декады – после круга испытаний, Коста написал первый тест по Искусствам – по «Истории и развитию стихосложения», и получил высшую оценку. И – расслабился, решив, что если будет уделять достаточно времени теории и чтению свитков, отличная память вытащит его из любой западни плетений, но радовался он слишком рано.

Любой ученик – каждый из девятнадцати, который попал на остров знаний, обладал особыми талантами. Каждый – и почти половина учеников схватывала все так же легко, как и он сам. Те, кто не выделялся умом или рассудительностью – выделялись силой, кругом или склонностями к определенным направлениям знаний. И после декады занятий, Коста тоже понял, что выделяется среди всех, сияя, как яркая звезда над Третьим пиком второй Лирнейской гряды, по которой ориентируются, где же находится Север.

Сиял так же ярко, ровно и постоянно… сиял – бездарностью.

Общие результаты висели на большой доске рядом со входом в учебные классы, и золотой рамкой отмечали лучшее место в рейтинге – первое на этой декаде занял Второй ученик, и худшее – номер, обведенный красным, на нижней строчке таблицы – занимал Пятый ученик. «Тупая пятерка», как обзывали его стоящие рядом ученики, каждый из которых счел необходимым преувеличенно сочувственно подойти, лично выразить поздравления и со всей силы хлопнуть по плечу – соболезнуя.

«Пятерка» – улыбался. Всем и каждому. Улыбка чуть меркла с каждым хлопком по плечу и он чуть морщился, но снова – сиял в ответ белоснежной улыбкой. Коста не вздрагивал, наблюдая за этим, но внутренне подбирался каждый раз, потому что его место было вторым снизу – точно над красной рамкой, и, если дела дальше пойдут так же – на следующую декаду это его, а не Пятого, будут хлопать по плечу, поздравляя с достижением – «худший ученик в классе».

Как-то незаметно за одну декаду «местный дурачок» стал сначала его постоянным спутником, а потом просто неотъемлемой частью учебной жизни, снабжая ценными и, иногда остроумными сведениями о личных пристрастиях, склонностях и характере со-курсников. А в информации Коста нуждался ничуть не меньше, чем в обедах или ужинах, чувствуя себя рыбой, которую вытащили из моря в сетях, бросили в лодку и она, изворачиваясь, жадно разевая рот, пытается вернуться в родную стихию.

Стихия Октагона родной Косте не была. Он не привык к такому количеству людей вокруг – ему всегда хватало мастера Хо, не привык к отсутствию возможности уединиться, не привык, что каждый шаг, вздох и слово вечером будет разобрано куратором.

Хоть чуть-чуть свободы. Хоть чуть-чуть возможности побыть наедине с собой. Хоть чуть-чуть возможности дышать.

Коста задыхался в этом лабиринте Корпусов и витиеватых дорожек, выложенных гладкими камнями-голышами. Все такое красиво снаружи было совершенно иным внутри. Здесь врали все и всем. Каждый. Улыбаясь в лицо, ученики держали плетения за спиной, спали и бредили, как бы скинуть на строчку ниже того, кто сегодня обошел в рейтинге.

– Поздравления – это обязательная часть? – Хмуро спросил Коста, провожая взглядом очередного ученика, выразившего сочувствие «тупой Пятерке».

– Так принято, – шепнул ему Пятый быстро, продолжая улыбаться, и незаметно сложил пальцы, показывая в спину только что отошедшего ученика «чтоб-ты-сдох-под-забором». Точнее, такая вариация пальцев не относилась к жестовому и в зависимости от того, кто именно выполнял жест, в каком настроении и с каким посылом, могла значит от «отсоси-у-меня-козлина-сраная» до «чтобы-все-ваши-плетения-путались-до-конца-жизни-любезый-сир».

Принято улыбаться в лицо и посылать в спину проклятия?

Коста понял многое за эту декаду, наблюдая за классом вживую, но некоторых тонкостей, принятых в коллективе, которые сложились естественным образом в процессе борьбы за власть, создания различных коалиций учеников, которые поддерживали и конфликтовали друг с другом, постичь пока не мог.

Ему просто не хватало опыта общения со сверстниками. Весь его коллектив – Мастер Хо и набор кистей, которые меняли раз в пару зим. Дружить он ни с кем не дружил, и вообще был не уверен, что у него получиться, что он умеет – дружить. Бесполезные игры, которые не являются частью обучающего процесса, мастер не поощрял. Да, Коста обладал массой навыков, необходимых для жизни – мог разжечь печь без дров, спечь лепешки из горсти муки, зачистить старые пергаменты, чтобы на них можно было писать дважды, мог постирать и заштопать одежду лучше любой швеи, мог реанимировать пьяного за десять мгновений без всяких целительских плетений, мог питаться отбросами или тем, что пошлет осенний высокогорный лес пару дней. Много что мог, но ничего из этих навыков здесь не требовалось. Их кормили, поили, одевали, даже стирка одежды и та проводилась самостоятельно только в качестве наказания, как и наряды на кухне. Их будили, учили, тренировали, выдавали бумагу, кисти и тушь – и не приходилось зарабатывать на это, кровать была в меру мягкой, одеяло новым, погода – теплой. Все хорошо, кроме одного – Коста так и не понял, зачем его взяли на остров.

За декаду это стало очевидно всем – разрыв между ним и теми, кто учился уже шесть зим, был шириной с каньон, рядом с ущелиной Рифа.

Его знания были разрозненны и большей частью фрагментарны. Какой-то теме Мастер Хо уделял избыточно много времени – и они ушли далеко вперед, в каких-то темах он не понимал практически ничего. Получив низший бал на занятиях по артефакторике Коста не смог ответить, на каком из разделов начального уровня обучения они остановились с мастером, потому что разделов не было. Старик Хо показывал камни, объяснял свойства и взаимодействия металлов и заставлял рисовать артефакты, а не создавать их.

Откуда ему знать, как направлены линии силы в стандартном боевом кольце на одно плетение, если накопитель был поменян по причине устаревания предыдущего? А знать он это должен, чтобы понять, в какую сторону полетит плетение, рассчитать угол уклонения, в зависимости от того, носит маг кольцо на правой или на левой руке. Даже «тупая Пятерка» и то, оттарабанил ответ на этот вопрос сразу же. Откуда он может это знать, если мастер Хо этому не учил? Если единственные виденные им в жизни кольца сияли на пальцах Глав – Вонгов, Хэсау и Блау? Он и рассмотреть то их мог только издалека и на картинках.

И таких вещей были десятки, если не сотни. Сотни мелочей, который каждый из учеников острова знал и воспринимал как естественную часть жизни, а он – Коста – мог только крепче сжимать губы, чтобы не удивляться слишком открыто.