Кристофер Сташеф - Маг, связанный клятвой

Фадекорт оглянулся назад.

— Либо это курица, у которой весьма странное представление об уютном насесте, — заметил Мэт, — либо у нас появился неожиданный компаньон.

Фадекорт пристально посмотрел на дверь.

— Смотри-ка! Откуда здесь свет?

Мэт уставился на тусклый свет, проникавший в камеру через зарешеченное окно, слышно было, как кто-то приглушенно разговаривает за дверью. Мэт медленно пересек темницу и заглянул в дверное окошко. Огонь освещал лишь незначительное пространство, а то, что он увидел, не назовешь камерой, потому что там нет стен. Мэт мог бы поклясться, что помещение перед их камерой не более футов двух, но теперь оно гораздо больше, и стены терялись с тени.

Вокруг костра стояли три старые женщины, по крайней мере Мэт предположил, что это были женщины. Похоже, они обсуждали его будущее, а может, это было уже его прошлое?

— У тебя еще остались нитки на веретене, Клото? — спросила одна, держа линейку в руке.

— Да, — послышался ответ Клото. — Я могла бы удлинить его жизнь или дать ему другую.

— Что? Две жизни одному человеку?

Сестра, стоявшая посередине, вздрогнула:

— Это бывало редко, и все же я знавала в старые времена магов, которым удавалось добиться такого. И сейчас есть такие умельцы-колдуны, некоторые из них накрутили нити своих жизней в невероятно длинные витки...

— Но я их тем не менее обрезала, — мрачно заметила третья женщина, — обрезала в конце концов, не так ли, Лахесис?

— Ты сделала это, сестра Атропос, но показала-то тебе я, где их нити должны оборваться. А они даже и не знали, когда придет их конец.

— Точно, и сделала ты это здорово! А ведь они могли бы обмануть саму Смерть.

Мэт задрожал. Похоже, эти три старые карги не шутили.

— Хотя для мага, который придерживается прямого пути, такой обман не проходит. А этот еще и такой молоденький.

— Кто это разговаривает? — зашептал Фадекорт Мэту на ухо.

— Я не уверен, — пробормотал Мэт в ответ, — но похоже, это — Мойры. Во всяком случае, я слышу греческие имена!

— Обрежь я его нить сейчас, — задумчиво произнесла средняя сестра, — и тогда Ибирия погрязнет в нищете и рабстве. А там смотришь, и Меровенс зашатается. Мой гобелен говорит, что и королева будет колебаться между отчаянием и верой, между унынием и чувством долга.

Ладно, по крайней мере хоть Алисанда скучает по нему. Хотя бы это было приятно узнать.

Атропос нетерпеливо защелкала ножницами.

— Режем! Окажется Европа под властью Князя Зла или нет, не наше дело! Наше дело — заниматься судьбами людей, а не народов! О судьбах народов пусть Господь Бог позаботится!

— А разве мы не орудие в его руках? — заспорила Лахесис. — Нет, я должна слушаться Его голоса, сестра.

— А как насчет моего голоса? — крикнул Мэт. Он тряхнул один из прутьев решетки и потребовал: — Оставьте хотя бы еще несколько лет! Дайте по крайней мере закончить то, что я начал!

Даже если женщины и услышали его, они не подали вида.

— Мое дело — гобелен. — С этими словами Лахесис достала полотно и критически оглядела его. — Если учесть, что каждая нитка — это человеческая жизнь, и рассматривать узор как нечто целое, то должно получиться какое-то равновесие, гармония. Интересно, те мириады нитей, которые наверняка потянутся в результате его действий, обогатят рисунок или, наоборот, обеднят его?

— Обогатят! — решил Мэт. — Совершенно точно, обогатят!

— Об этом судить тебе, а не нам, — сказала сестра с веретеном. — Но я бы рискнула, может, те яркие нити, которые он вызовет к жизни, удачно впишутся в эти бесцветные пятна, которые появились во время правления узурпаторов Ибирии.

— Ты их не можешь остановить, Маг? — Фадекорт с посеревшим лицом замер рядом с Мэтом.

— Ну-у-у, — лихорадочно пытаясь что-то придумать, пробормотал Мэта. — Не «не могу», а «сделаю». Вопрос только в том, можно ли будет оправдать изменение всего мироздания ради спасения моей жизни?

— Если ты не будешь действовать, ты погибнешь! — закричал циклоп. — Ибирия потеряет своей единственный шанс освободиться из-под власти дьявола, а ты потеряешь королеву!

Мэт застыл при мысли об уничтожении, и не просто его самого, а всех прекрасных планов и мечтаний о бесценных минутах наедине с Алисандой: их любовные игры, детишки, копошащиеся вокруг, его непоколебимая уверенность, что воспитанием принцев и принцесс не будут заниматься монашки, а учить он будет сам, играя с ними; их разговоры с Алисандой, которые пробудят в детях любовь к знаниям... Его решение окрепло окончательно, и он заговорил:

«Ни один волосок с головы не падет» —Но старухи решили подстричь,И над каждым висит, и свистит, и гудитС давних пор пресловутый кирпич...Пусть взорвутся замки, заплетутся клубки,Стены — в прах, в кирпичи — потолки!А судьбу предначертит сияющий Свет,Он ответит нам — да или нет!

Неожиданно вспыхнувшие, пронзительные лучи солнца прорвались сквозь каменный потолок темницы, а замок на двери взорвался. Потоки сияющего света ласково заструились по лицам трех женщин, но от прикосновения солнечных лучей лица начинали плавиться и стекать, как воск. Старухи завизжали, раздался страшный гул, и их пещера, освещенная костром, начала съеживаться, превращаться сначала в тусклую сферу, потом в небольшой шарик, пока не исчезла окончательно.

— Я не просил, чтобы ты так разделался с ними, — заговорил ошеломленный Фадекорт.

— Теперь мы квиты. Хотя я и сам не знаю, почему так получилось, я не собирался этого делать. — Мэт глубоко вздохнул, стараясь унять внутреннюю дрожь. — Кстати о силе! Иногда стихи у меня получаются очень даже ничего...

Циклоп не отрываясь смотрел на сломанный замок, потом слегка толкнул его указательным пальцем, и дверь со скрипом распахнулась.

— Ты должен выйти первым из этого подвала, Маг. Но, интересно, как ты нас выведешь, ведь лестница небось заколдована?

— Не думаю. В конце концов появление Мойр, видимо, разрушило охранные заклинания герцога. Но лучше перестраховаться, и, я думаю, надо сотворить более надежное заклинание, которое вытащило бы нас отсюда.

— А как ты...

— Тихо! Я творю. — Мэт нахмурился и мысленно пробежался по строфам одной старинной песни:

Заключена ИвернаВ высоком терему,И в терем тот, наверно,Нет ходу никому.

Как будто на свиданьеЯ тороплюся к ней.Эх, было б заклинаньеВ запасе посильней!

Я знаю, стражник бродитУ самого крыльца —Никто не загородитДорогу молодца!

Ворвусь я к ней в темницу,И герцог, дрянь и скот,Скорей всего лишитсяПоместья Бруитфорт!

Мэт почувствовал, как в его руку вцепился Фадекорт, как темница вдруг вздыбилась и начала как будто раскачиваться, он уже готовил новое стихотворение...