Валентин Маслюков - Клад

Беспомощно комкая платок, сидела Золотинка на низко запавшем борту рыбницы, которая повалилась боком на осушенный отливом песок. Раз и другой девушка порывалась встать, словно бы вспомнив дело… И медленно потом садилась.

Здесь и нашла ее вдова Притыка: мокрые башмаки, толстые приспущенные чулки, чешуя на переднике, голые по локоть красные руки, вызывающе поставленные на бедра, – Золотинка подняла голову и узнала Притыку.

– Это что же, выходит, дочка, за сироту осталась? Экое ведь несчастье, – сказала вдова Притыка так просто и жалостливо, как могут говорить только люди, имеющие самое близкое, доверительное знакомство с горем-злосчастьем.

Глаза Золотинки послушно наполнились слезами. Это кроткое признание тронуло в остроглазой и остроносой вдове лучшие стороны ее несколько охрипшей души. Вопреки крикливому своему обыкновению Притыка взялась за расспросы и участливо, и умело. Золотинка, кажется, едва вздохнула, как выложила уже все, что только могла рассказать, не выдавая чужих тайн. Конечно же, она не произнесла имени Михи Луня и не упомянула волшебный камень Асакон, одно прикосновение к которому, даже мысленное, уже несло беду.

– Ну, так пойдешь ко мне жить, – решила Притыка. – Вот что, дочка, не бери-ка ты ничего этого до головы – видали мы всякое. А места хватит. Места, я говорю, хватит.

Пока Золотинка, несколько затуманенная слезами, пыталась уразуметь, о каком месте идет речь – представлялось ей нечто без надобности обширное и слегка пахнущее чесноком… мягкое и высокое, как прикрытая косынкой грудь вдовы, – пока Золотинка, криво улыбаясь, витала в туманных снах, Притыка успела ускакать своей мысленной рысью далеко за пределы того, что доступно глазу.

– А ведь что, рыбницу-то мы ведь продадим, – заметила она, окидывая трезвым взглядом большую и добротную, хорошо известную рыбакам лодку братьев. – Сколько за нее дадут?

– Тридцать червонцев, – сказала Золотинка.

– Много. Но меньше двадцати не уступим. Посиди тут.

Золотинка и вовсе не знала, куда ей уходить – тем легче ей было повиноваться. Четверть часа спустя Притыка вернулась со старым рыбаком Карпатой, за которым числилось сыновей шесть душ живых и две утопших. Что Тучка на ладьях, Карпата уже знал и прежде, чем приступить к делу, выразил сочувствие. Он спросил еще про Поплеву: верно ли, что тот ушел в Толпень до весны. Золотинка подтвердила.

– А что когда вернется и не признает продажу?

Золотинка и на это что-то ответила.

– Ну, так я больше двадцати четырех червонцев не дам, – сказал Карпата, постукивая по толстой дубовой доске, что шла по верхней закраине борта.

– Хорошо, – молвила Золотинка, не совсем понимая нужно ли продавать рыбницу.

– В три срока, – сказал Карпата, перебираясь внутрь лодки.

Потом они ушли, вдова снова вернулась и показала золотые: это твои деньги, объяснила она, они будут у меня, но ты можешь их забрать, если захочешь. Мы купим на них лавку в рыбном ряду. Тогда одной придется сидеть безвылазно в лавке, а другая будет на берегу.

Золотинка хотела возразить. Но сыновья Карпаты уже поднимались по осыпающемуся песку и Золотинка из какого-то не совсем понятного целомудрия поспешила отвернуться, чтобы не видеть, как чужие руки будут ощупывать лодку.

Наверное, Золотинка плохо соображала, куда идти. Вернее, ей было все равно, куда идти, и потому Притыка взяла ее за руку и отвела наверх, под городскую стену. Где стоял впряженный в маленькую двуколку ослик. Потом она всучила девушке выглаженную долгим употреблением палку и сказала:

– Если захочет бежать – бей вдоль спины. А упрется стоять – тоже бей.

Больше она ничего не объяснила и ушла к рыбакам. А Золотинка осталась обок с тощим, слезливым осликом. На всякий случай она придерживала его за холку. Вряд ли она понимала свое положение лучше, чем серый с развесистыми ушами, который покосился на палку, нечто такое сообразил и почел за благо стоять. Тогда как Золотинка стояла так же смирно и терпеливо без всякого на то осмысленного основания. Вследствие чего пытливый ослик не раз и не два оглядывался на девушку с недоумением.

Недоумение ослика разрешилось, когда два дюжих крючника, отдуваясь, подняли тяжеленную корзину с рыбой и швырнули ее с размаху на тележку. Самолюбивый ослик тотчас решил, что с него довольно, и тронулся в известный ему путь. Хотя снизу от черты прибоя, точно так же отдуваясь, другая пара крючников тащила другую корзину с рыбой, чего Золотинка не знала, а ослик знал. Во всяком случае, ослик выказал самолюбие, а Золотинка нет. Она послушно последовала за ослом, полагаясь на его природный здравый смысл больше, чем на свое слабое разумение. И так они тихо-тихо, без пререканий, не прекословя друг другу, вкатились в узкий, почти без окон проулок, который начинался с распахнутых ворот. И тут ослик, имевший на то какие-то свои, тайные соображения, припустился рысцой, отчаянно грохоча колесами тележки по каменистым выбоинам. Золотинка тоже побежала, удивляясь про себя и радуясь – она была девушка доброжелательная – прыткому усердию ослика. Подумав, она бросила оскорбительную для трудолюбивого ослика палку. А тот, не ослабляя рыси, одобрительно мотнул головой.

– Стой! – крикнула тогда Золотинка, потому что огромная рыбина, извиваясь, скользнула через край корзины и плюхнулась наземь.

Пришлось вернуться, чтобы подобрать рыбу, – тележка исчезла, затихающее громыхание колес металось блудливым эхом в ущельях улиц. Простой расчет, однако, убедил Золотинку, что обижаться нечего: ослик везет корзину, а на ее, Золотинкину, долю выпала одна рыбина – тунец. Она направилась к рынку.

И тут, за поворотом Бочарной улицы нашла тележку – ослик застрял в толпе.

Впереди на крошечной площади после несколько зычных слов смолк голос глашатая. Коротко ударил барабан, зеваки стали расходиться. Глашатай, щекастый малый в маленькой круглой шапочке, кожаной куртке с широким оплечьем и высоких сапогах, свернул бумажный свиток, барабанные палочки сунул за пояс и двинулся дальше, не обращая внимания на взволнованную ребятню, которая сопровождала его, как стайка пугливых рыбок.

За малышами зачаровано последовала и Золотинка. С тунцом в руках, но без ослика.

Действительно, глашатай шагал недолго и на первом же перекрестке снова достал палочки. Грянула рассыпчатая, обвальная дробь.

Золотинка оказалась впереди всех. Истово наблюдая действия глашатая, который с ненужной тщательностью прятал барабанные палочки и не спешил доставать свиток, Золотинка быстро взглядывала ему в глаза и снова следила за руками.