Вероника Иванова - Осколки (Трилогия)

До каких пределов?

«Пока не сольетесь в единое целое… Шучу, не бойся! Вы слишком хороши сами по себе, чтобы вас объединять… И слишком ценны своими самостоятельными качествами, а поскольку слияние неизбежно усилит одни из них и поглотит другие…»

Можно спать спокойно?

«Когда наиграешься всласть…»

Я не играю!

«В игре нет ничего плохого, любовь моя, только не забывай, что с одной стороны надо стараться выиграть, а с другой, сделать возможный проигрыш менее болезненным… К тому же, некоторыми фигурами неизбежно придется пожертвовать…»

Этого я делать не хочу.

«А твое желание, в отличие от желания того, кто следит за соблюдением правил, не имеет особого значения…»

Хорошо, пусть так. Но я когда-нибудь доберусь до этого самозваного судьи и…

«Вот тогда и поговорим…» — Она свернула Крылья и сделала вид, что дремлет, позволяя мне вернуться к разговору.

— А как же остальные? — С искренним интересом и легкой обидой спросил Льюс. — Их вы не хотите посвящать в свой «порядок»?

— Почему же? Посвящу и с удовольствием, если они выкажут к тому искреннее желание, а не вежливо-скучное: «Да, разумеется, поставьте нас в известность».

— Это непременное условие?

— Для меня? Да.

— А если я попрошу… Вы сочтете мое желание искренним? — Серые глаза стали невыносимо серьезны.

Я опустил взгляд, снова поднял, прищурился и усмехнулся.

— Искренним? Возможно. Но не бескорыстным.

— Почему? Я не ищу выгоды.

— Ваши мысли сейчас наполнены жаждой выжить и наказать обидчика. Неплохая пища для костра знаний, но учтите, она сродни хворосту: быстро загорается, весело трещит, но и бесследно гаснет, а значит, приносит мало пользы. Поэтому постарайтесь найти для костра еще и несколько поленьев, иначе нет смысла высекать искру.

Льюс, не отрываясь, смотрел на меня не меньше трех вдохов.

— Мы не могли встречаться раньше?

— Не в этой жизни, милорд.

— А мне кажется, я уже где-то слышал ваш голос… Но никак не могу вспомнить, где и по какому поводу.

Хм. Еще бы не казалось. Целомудренные философские беседы у гроба младшего Магайона мы вели долго. Пока не пришло время крепких напитков, и одним богам известно, что я плел, когда разум начал исчезать в пьяном угаре.

— Если это будет необходимо, вспомните.

— Но вы сказали, «не в этой жизни». Значит, мы не могли видеться?

— Каждый день, прожитый на свете, милорд, это маленькая жизнь.

Взгляд Льюса азартно дрогнул.

— Если так, то…

— Оставьте воспоминания до лучших времен, милорд. Сейчас нам нужно уделить внимание не прошлому, а настоящему.

— Да, Мастер. И с чего вы хотите начать?

— С начала, конечно. То есть, с вашего самочувствия. Как давно вы прибыли в город?

— Неделю назад, — с готовностью ответил герцог.

— Полагаю, по делу, а не ради развлечения?

— Разумеется. Отец поручил мне…

— Не хочу ничего слышать.

— Но… — Почти детское недоумение на бледном лице.

— Мотивы приезда мне не нужны, и становиться доверенным ваших семейных секретов я не собираюсь. Итак, неделю назад… Вам сразу поднесли воду?

Льюс чуть наморщил лоб, вспоминая.

— Да, сразу по приезду. Было очень жарко, и я выпил сразу несколько кружек.

— Холодной воды?

— Ледяной.

Ледяной… Почему этот факт представляется мне важным?

— А скажите, милорд, какими именно ощущениями сопровождается ваша болезнь?

— Теми же, что и обычная простуда: болит горло, лихорадит.

— Слабость присутствует?

— Да. Если бы не ваши слова насчет воды, я бы никогда и не подумал, что отравился.

— Вы теряете чувствительность?

— Что вы имеете в виду? — Растерянно поднял брови герцог.

— Осязание, зрение, слух, вкусовые ощущения страдают? Впрочем, уж о вкусе я спросил зря… Остановимся на осязании. Итак?

Льюс добросовестно коснулся пальцами одеяла, своей щеки, наклонился, поднял с пола осколок бокала и сжал хрустальную бусину в кулаке. Сжал сильно, добросовестно прислушиваясь к ощущениям.

— Больно.

— Позволите взглянуть?

— Пожалуйста, — линии раскрытой ладони окрасились кровью.

Присматриваюсь к алым разводам. Окрашены равномерно, текучесть хорошая. А что, если… Лизнуть один из порезов?

Сказано — сделано. Впечатление, которое я уже успел произвести на молодого герцога, безусловно, дополнилось новыми деталями, но его и так было достаточно для безропотного восприятия любых действий: Льюс только расширил глаза, но не стал ни протестовать, ни задавать вопросы. Последнее обстоятельство было мне весьма на руку, потому что от соленых капель язык свело самой настоящей судорогой.

Как это понимать, драгоценная?

«Любопытно… Яркая реакция отторжения на уровне материи… Полное несоответствие природ? Если это правда, любовь моя, нас ждут неприятности…»

Насколько существенные?

«Не узнаем, пока не столкнемся с ними нос к носу…» — проворчала Мантия. — «Пока не бери будущее в голову, а сосредоточься на том, что имеешь…»

Я-то сосредоточился. Но ровным счетом ничего не понимаю.

«Состав крови этого молодого человека не является нормальным…»

То есть?

«Поскольку ты, благодаря особенностям своего Кружева, повторяешь структуру того участка Гобелена, в котором находишься, и качества твоего материального тела соответствуют качествам окружающего тебя мира… Проще говоря, вы оба воспринимаете внешнее воздействие с одинаковым эффектом, и если кровь, которую ты лизнул, вызвала отторжение… Вывод очевиден: она не принадлежит этому миру…»

Не принадлежит? Что за чушь?

«Вовсе не чушь… Ее составляющие живут по законам, противным природе нашего мира, и, соответственно, отторгаются им…»

Путем умерщвления, не так ли?

«Да, увы: Гобелен не терпит в себе чужеродных Нитей…»

Но как и откуда они появились?

«Кто-то вплотную подобрался к изменению…»

Не может быть. Это же запрещено!

«Запрет всегда был негласным и действовал лишь на твоих соплеменников: другие расы не знают о его существовании…»

Но почему? Они должны узнать! Иначе…

«Наверное, должны, но… Вероятность того, что кто-то найдет способ менять свойства материи без трат Силы и участия Кружева, ничтожна мала, и было решено не ставить более никого в известность о возможности изменения… Ведь, если знать, что чудо возможно, нельзя удержаться от соблазна его сотворить…»