Джейн Уэлч - Певец из Кастагвардии

Он взмахнул копьем и метнул его в девушку, но Урсула увернулась. Она издала оглушительный низкий рев, как будто в ней самой проснулась медвежья душа. Медведи сомкнулись вокруг девушки. Но даже в такую минуту Каспар почувствовал спиной что-то столь ужасное, что не смог не обернуться на шатер.

К Мамлюку на помощь бросилось несколько человек; его уродливое узкоглазое лицо искажала дикая злоба. Он заревел на Урсулу, похожий на монстра из-за пляшущих алых языков огня; но не это зрелище заставило Каспара похолодеть от страха. Высокий человек в красном плаще, с лицом, скрытым маской волка, откинул полог шатра и шагнул наружу. Несмотря на огромный рост, он был почти невидим в облаке туманной мути, окружавшем его с головы до ног.

Каспар был убежден, что его-то они и искали. Инстинктивно отступил на несколько шагов, желая затеряться в тени. В этом человеке было что-то непередаваемо страшное – не только из-за волчьей головы, скрывавшей лицо. Вокруг него распространялся леденящий страх. Самое ужасное в нем было за маской; Каспар не видел этого, но чувствовал всем существом.

Урсула закричала громким, вибрирующим голосом:

– Овиссийцы! Отойдите с дороги, и медведи не тронут вас! Вы что, не видите, как вас используют кеолотианские негодяи?

Пастухи дрогнули, отступая.

Мамлюк, потрясая огромным копьем, приказал им атаковать. Несколько человек двинулось вперед с горящими головнями в руках, но большинство не тронулось с места.

Неожиданно послышался еще один громкий голос.

– Братья пастухи, она права!

Это был Нейт, выскочивший из темноты и ставший меж сородичами и Урсулой.

– Эти люди нас предали; они не собирались убивать волков! Волки нужны им живыми. Им нужно все, что восстановило бы нас против Торра-Аль…

Последнее слово не успело сорваться с его губ: в грудь юноши ударило копье, проламывая ребра. Нелепо взмахнув руками, он какое-то время еще стоял, почти с удивлением глядя на торчащее из груди древко, будто удивлялся собственной смертности. Из раны хлынула кровь, пятная одежду.

– Но это же Нейт! Я его знаю! – выкрикнул кто-то из охотников.

Нейт тяжело рухнул на колени, кровь клокотала у него в горле. Стояла полная тишина. Он с трудом перевел взгляд на Урсулу и прохрипел:

– Бойся… господина волков.

Дрожащая рука его указала на Мамлюка. Урсула схватила его за руку, качая головой, словно не желая верить, что это конец. Нейт качнулся, прижался щекой к ее ноге и, не мигая, уставился на Мамлюка. Наконец взгляд его погас, и юноша упал вниз лицом.

Каспар смотрел, замерев от ужаса. Бедный Нейт! Кем бы ни был Мамлюк, насчет господина волков Нейт ошибся. Каспар знал это наверняка.

На лбу его выступил холодный пот. Рука юноши стискивала лук, но он не имел понятия, что же делать, как помочь. Каспар уже был на волосок от того, чтобы просто броситься вперед, но тут на плечо ему легла тяжелая рука.

Это был Перрен, скинувший меховой плащ и уже некоторое время стоявший в темноте, притворяясь камнем. Горовик оттащил Каспара назад.

– Мужчина умер, женщина сошла с ума. Ты ничего не добьешься, только собственной смерти. У тебя есть более важная цель.

– Но они… я нужен им, – отчаянно выговорил Каспар. Хватка каменной руки Перрена стала еще крепче, так что юноша не мог вырваться.

– Шатер, Спар, – медленно сказал горовик. – Обыщи шатер. Ты не можешь разобраться с врагом, но сейчас есть возможность поискать Некронд. Это важнее всего. Взрослые были правы, сказав, что человеку нельзя доверять такое дело.

Каспар закусил губу и тихо двинулся к шатру.

Внутри юноша огляделся, и сердце его отчаянно запрыгало. Здесь стоял сильный звериный запах – хотя это было неудивительно: кругом валялось множество шкур, еще сырых и заляпанных кровью. Постель тоже состояла из груды шкур посреди шатра. Никакой мебели не наблюдалось, так что обыскать шатер было не так уж сложно – просто перекопать шкуры. Каспар так спешил, что едва не проглядел круг. Круг был нацарапан на земле вокруг постели – несомненно, с магической целью. По периметру его окружали рунные знаки. Каспар тревожно смотрел на них, ничего не понимая.

Знание рун – сложная наука, и хотя Каспар слегка разбирался в ее азах, этих редких рун он не распознал. Однако весь он дрожал при взгляде на них: знаки явственно были начертаны для чего-то недоброго.

Он перекопал шатер по второму разу – но Яйца здесь не было. Каспар выскочил наружу, к Перрену, и развел руками, показывая, что ничего не нашел. После чего снова отвлекся на Урсулу.

Мамлюк стоял напротив нее, сжимая копье. Медведи закрывали девушку собой. Каспар увидел, что Мамлюк вонзил копье в живот мертвому Нейту, яростно ворочая древком. Сын барона содрогнулся, едва сдерживая слезы: хотя овиссиец и предал его однажды, но уже успел раскаяться, и Каспар глубоко скорбел, что ничем не смог ему помочь.

Для Урсулы это стало последней каплей. Медведи взревели и двинулись по ее приказу вперед, овиссийцы отшатнулись. Каспар думал, что девушке и ее медведям удастся прорваться, но тут через весь лагерь пронесся леденящий душу вопль. Сначала юноша не видел ничего, но потом различил будто бы очертания огромного волка. Это был сгусток тьмы, не имевший четкой формы, – клочок черноты, темнее, чем сама ночь. С новым ужасным криком черная тень бросилась вперед, пролетела по воздуху как отравленная стрела и ударила в медведей.

Ближайший к Урсуле зверь осел на землю, корчась и дрожа. Черная пена побежала у него из пасти, густая слюна закапала на траву. Он взревел, царапая лапами морду так, что едва не вырвал себе глаз. Но судороги медведя прекратились так же внезапно, как и начались, он поднялся на четыре лапы и бросился на Урсулу. Девушка побелела как полотно.

ГЛАВА 19

Май отдернула ладонь, будто обжегшись. Закусив губу и потирая пальцы правой руки, она долго смотрела на серебряный ларчик, прежде чем снова тронуть Яйцо.

Воздух опять затрепетал от присутствия множества духов. Теплое влажное дыхание коснулось затылка девушки; замелькали тени костлявых существ с рогами, длинными мордами, кривыми выступающими зубами; все это толпилось вокруг Май, наседало на нее, терзало ее разум.

– Уйдите прочь! – отчаянно выдохнула она, взмахнув руками, как бы желая оттолкнуть их.

Духи подчинились ее приказу – но неохотно, с глухой злобой и без малейшего почтения. Май думала, что будет чувствовать себя королевой или хотя бы вызывать уважение как жрица, – но ничего подобного. Сейчас она казалась себе ненавидимой всеми рабовладелицей.

– Я… Простите меня.

Голос ее сильно дрожал, руки беспомощно упали вдоль туловища. Но Май не почувствовала в ответ никакого смягчения – только ненасытную ненависть. Это чувство напоминало родовую вражду, переходящую из поколения в поколение, текущую в крови, хотя никто уже давно не помнит ее истоков, принимая ненависть как часть своего существа. Вскоре смутные образы нахлынули с новой силой; их напор был столь силен, что воздух, казалось, потрескивал.