Дэниел Абрахам - Война среди осени

На западе загрохотали гальтские барабаны. Умолкли. Грохнули снова. Ота вдруг услышал рев — тысячи голосов слились в один. Дикий клич взлетел над городом и оборвался.

Грозная похвальба. Мы неодолимы, как океан, мы послушны единой воле. Мы воины. Мы пришли тебя убить. Бойся нас.

И он боялся.

— Дворцовым отрядам занять места! — скомандовал Ота.

Трубач раздул щеки. Долгий звук полетел над западными крышами, как пение жреца, благословляющего толпу. Ота заметил, что трубач плачет. Ручейки слез текли по щекам, теряясь в бороде. Со стороны кузниц раздались ужасный грохот и треск. Ота обернулся, вглядываясь вдаль сквозь дым и снежную пелену. Он ожидал увидеть, что одна из огромных медных крыш завалилась набок, однако все было по-старому. Что вызвало этот грохот, осталось загадкой.

— Я не могу так, — сказал Ота, вернувшись к хаю Сетани и слугам. Их плечи засыпал снег. — Я не знаю, что там происходит. Я не могу командовать боем вслепую и строить догадки. Где гонцы?

Старший слуга изобразил позу раскаяния.

— Ну, так ступайте и выясните! — приказал Ота.

Но в глубине души он уже знал, что скажут посыльные. Знал, прежде чем услышал звуки труб, которые прорвались через глухую завесу снега. Прежде чем гальтские барабаны снова сорвались на свой одержимый ритм. Девять тысяч матерых бойцов под предводительством величайшего полководца Гальта хлынули в его город, сметая на пути кузнецов и зеленщиков, рабочих и складскую охрану.

Он проигрывал.

24

Баласар трусил по дороге, держа над головой щит. Вопреки словам Синдзи, башни Мати защищали улицы совсем неплохо. Камни и кирпичи поливали его людей целый день, а били не хуже, чем валуны, пущенные осадными машинами. Иногда к булыжникам добавлялись стрелы. Их наконечники раскалывались от удара о мостовую, не спасал даже медленно растущий снежный ковер. Баласар добежал до следующей двери и нырнул в нее. Внутри он обнаружил пять своих воинов и с десяток вражеских тел. Дело шло медленно. Непросто было продвигаться по городу, захватывая по две-три улицы сразу. Однажды хай Мати пошел на хитрость и погубил с ее помощью Коула. Но другой у него в запасе не было, и теперь Баласар знал, откуда и как ударят противники: из укрытий, где их не будет видно, одновременно с обеих сторон. Вместо этого Баласар вырезал их по очереди. Не лучший способ вести войну — кровавый, медленный, болезненный, ненужный.

И все же это лучше, чем поражение.

— Генерал Джайс! — обратился к нему командир, когда воины отдали честь.

Баласар поднял руку в ответном приветствии. Плечо затекло от напряжения — слишком долго пришлось нести щит.

— Генерал, у нас есть успехи.

— Отлично. Что удалось разведать?

— Все небольшие ходы перекрыты. Обрушены или завалены мусором так, что мы не знаем, когда получится его разобрать. К тому же они узкие. Пройдут всего двое в ряд, не больше.

— Нам они все равно не нужны. Двигайтесь к намеченным точкам. Есть потери?

— У врага — около пяти сотен.

— А сколько наших?

— Примерно половина того.

— Так много?

— Бойцы из местных неважные, генерал. Но сражаются они изо всех сил.

Баласар вздохнул и задумался. Если отряды, идущие к дворцам, движутся с таким же успехом, к вечеру город потеряет около пяти тысяч защитников. Больше, если на юге они тоже пытаются сопротивляться. Это была не битва, а медленная уродливая бойня. Он шагнул к двери, чтобы посмотреть, что творится дальше по улице. До него долетали звуки сражения: вопли, лязг металла о металл. Камни сыпались на мостовую, разлетаясь в крошку. Их удары сливались в непрерывный шум, похожий на шлепанье капель по глади пруда.

— Нужен барабанщик, — сказал Баласар. — Будем прорываться. Раскидаем тех, кто засел в кузнях, займем вход в подземелья, а потом отправим гонцов к остальным.

— Тут легко не отделаться, генерал. Они дюжие ребята. Некоторые и драться умеют.

— Они надеются удержать нас на поверхности. В подземельях у них вторая линия обороны. Как только доберемся туда, станет полегче. Если им хватит ума, они поймут, что лучше сдаться.

Воин отдал ему честь, но ничего не ответил. Баласару хотелось думать, что это знак согласия.

Примерно пол-ладони ушло, чтобы собрать командиров на совет. Баласар хотел, чтобы две сотни воинов захватили кузни, где, по словам Синдзи, находился вход в подземелья. До них было рукой подать, оставалось лишь перебежать в конец следующей улицы. Здесь не стояли цепи вражеских воинов, поэтому всадники были не нужны. Отряд мог перемещаться достаточно быстро и сумел бы отбиться от нападающих. Лучше всего было собрать пехотинцев и лучников и продвигаться вперед короткими перебежками, от двери к двери.

Объясняя командирам свой план, Баласар вглядывался в лица. Две сотни, чтобы пробежать по улицам под градом камней и стрел. Захватить кузницы, удерживать их, кто бы ни вышел навстречу из подземелий, выстоять, пока не подоспеют остальные силы. Баласар собирался повести людей сам. Ни один, из вожаков не усомнился в его правоте и не сказал ни слова против.

— Если доживем до заката, — закончил Баласар, — победа наша. Дайте сигнал строиться.

Гулко задрожал барабан. Командиры бегом пустились к своим солдатам. Несколько кирпичей взорвалось на мостовой там, где они только что пробежали, но осколки никого не задели. Баласар присел на корточки в дверях и потер плечо. Холодный воздух обжигал ноздри. Вокруг темнели исполинские башни. Их вершины уходили в такую даль, куда не поднимались даже вороны, которые, хрипло каркая, кружили над городом, почуяв запах крови и мертвечины.

Баласар залюбовался городом. Только сейчас он заметил его суровую красоту, тесные ряды домов, толстые стены и тяжелые ставни. Темный камень казался еще темней в окружении ослепительного снега и сверкающего льда под огромным, белым, пустынным небом. Это был город без цвета, город света и тьмы, без оттенков серого, и Баласара тронула его прямота. Он глубоко вздохнул и выдохнул, следя, как дыхание превращается в облачко. Барабанщик, стоявший рядом, облизал губы.

— Давай, — скомандовал Баласар.

Между высокими стенами эхом прокатилась гулкая дробь, а потом с домом поравнялись его люди, и Баласар метнулся к ним, подняв щит ноющей от напряжения рукой. Прежде чем стрелы, пущенные с башен, достигли земли, гальты успели пробежать половину пути до кузниц. Оставался последний рывок. Пятеро упали, а затем Баласар врезался в мешанину разгоряченных тел, криков и сверкающей стали. В кузне их ждала последняя кучка защитников. С боевым кличем Баласар и его люди хлынули внутрь. Порядок, правила, необходимость держать строй — все это осталось на поле боя, а здесь бушевала рукопашная, и он сек и крушил, чувствуя, как поет в жилах кровь. Самое неподходящее место для полководца. Не стоило ему кидаться навстречу отчаявшимся врагам, но радость перевесила рассудок. Какой-то человек бросился на него с копьем, сделанным из старых граблей. Баласар отвел удар, махнул мечом, и нападавший рухнул наземь. Еще трое пытались обороняться, встав спина к спине. Люди Баласара справились и с ними.