Эдуард Катлас - Девятая Крепость

Маршал тяжело кивнул:

— Зато отряд нашел очень хорошее место для крепости, как я понял из письма. Если все так, как описывает капитан, эту крепость орки не возьмут никогда, как только в ней появится настоящий гарнизон.

— Но там нет гарнизона! Там десять сотен новобранцев против тысяч орков. Один маг без башни против всех шаманов запада. И даже если они выстоят, то к осени у них начнутся проблемы с провизией. А весной орки опять будут под стенами новой девятой крепости, и даже если мы пошлем туда людей, как только стает снег, мы все равно будем на месте значительно позже.

— Но если мы пошлем туда армию сейчас, — маршал задумчиво теребил подбородок, то ослабим западную границу. А в Рамангаре даже башня мага пустует.

— Нам придется это сделать. Если все орки собираются этим летом вокруг девятой крепости, то нам не стоит ожидать их атак на остальные восемь крепостей. Пришло время повышать ставки в игре, иначе скоро настанет время, когда нам не на что будет ставить. Завтра выдвинете к Азгар пять тысяч пехотинцев. За две недели они дойдут. Крепости с третьей по пятую должны собрать еще пять сотен воинов. От четвертой крепости до отряда Тригора три недели пути, теперь, когда мы знаем дорогу. От Азгар они пойдут пешком, налегке, пусть возьмут с собой только тягловых лошадей с провизией. Ранней осенью они будут на месте. И пошлите с ними мага четвертой крепости.

— Могу я лично возглавить эти силы, принц?

— Нет, эрл, вы не можете. Но вы можете послать своего сына, если он достаточно опытен для такого похода. И поторопите его, время не ждет.

Подмастерье подбежал к Т"Асмерину и о чем-то его спросил. Маг покачал головой и указал на Виктора. Подмастерье подошел к нему и повторил вопрос. Вопрос, который так ошарашил Виктора, что он не сразу вник в его смысл.

— Прости, ты не мог бы повторить?

— Конечно, уважаемый маг. Мой мастер, каменщик Лорен, спрашивает, где закладывать вашу башню?

Воцарилось молчание, Виктору просто нечего было сказать, настолько он ошеломлен. Подмастерье переминался с ноги на ногу, не решаясь прервать «размышления» мага. Но, так и не дождавшись ответа, он решил рискнуть:

— Высокочтимый? Вы сможете показать нам место для вашей башни?

Виктор встряхнул головой и повернулся к магу Рамангара:

— Старший, но я не могу иметь башню, я еще ученик, да и нет у меня достаточно сил, чтобы защищать целую крепость.

— А у меня уже есть башня. Как бы то ни было, я не вижу здесь других магов, кроме нас двоих. Немножко рановато для тебя, я знаю, но придется тебе заселить башню девятой крепости.

В тот день место для башни так и осталось невыбранным. Молодой маг попросил время на раздумья.

— Что, можно поинтересоваться, вы делаете? — Урцил, наконец, добрался до скал на востоке, где возводили одно из небольших укреплений на наиболее пологом участке.

— Стену, мастер, пять локтей вышиной, как заказывали, — один из каменщиков удивленно посмотрел на архитектора.

— Я понимаю, что стену, но что вот это такое?

— Как, мастер архитектор, это желоб для стока воды со стены.

— Мастер, я понимаю, что это водосток. Я хочу вас спросить, почему он выведен наружу? Вы хотите поливать деревья за скалой, чтобы они хорошо росли и лучше прикрывали атакующих? Переделайте — все водостоки должны отводить воду в сторону долины, — ни капли лишней воды не будет у наружных стен крепости.

Заслон, с которым воины успели сродниться, пылал. Бревна, защитившие их жизни и давшие им, окруженным врагом, возможность выжить, трещали, поднимая в ночное небо тысячи искр. Искры поднимались высоко и перемешивались со звездами, сверкающими в небе.

Взводы стояли на стене, которая возвышалась над землей на три полных роста. А если считать еще и ров, вырытый перед крепостью, то и на большую высоту. Каждый воин по-своему прощался с горящими бревнами. С иллюзорной линией обороны, защищая которую, погибло так много их друзей. Этот огонь можно было сравнить с погребальным. Только в нем сгорали не мертвые. В этом огне сгорали воспоминания о тяжелых днях и битвах, которые им довелось пережить.

— Они атакуют на рассвете, — капитан стоял в ряду воинов рядом с Ремом, — теперь они увидят, как ошибочно было промедление и к чему может привести дальнейшая нерешительность. Они ударят на рассвете, бросив на стену все, что смогут.

— Почему они просто не уйдут? — глядя на огонь, Рем становился задумчив, — почему они так ненавидят нас, что заставляет их нападать снова и снова? Неужели они так мечтают истребить людей?

— Они защищаются, — капитан, также как и Рем, не отрываясь, смотрел на пламя, — нам кажется, что они нападают, но они всего лишь защищаются. Вся территория нашего нынешнего королевства когда-то, давным-давно, была их землей. Они отступали под натиском людей год за годом, столетие за столетием. Сейчас мы снова угрожаем им, отбирая их земли. Они будут сражаться за них, или умрут. Ведь им некуда отступать. Никто не примет в клан орка без охотничьих угодий.

— Вы действительно так думаете, капитан? — Рем удивленно посмотрел на Тригора. Подобное взгляд на войну он встретил впервые.

— Неважно, как я действительно думаю. Я показываю тебе, каково их отношение к действительности. Мы можем считать их кровожадными, но мы не знаем, каким бы было их существование без людей. Мы считаем их злобными и трусливыми, но они отдают свои жизни в битвах охотней и храбрее, чем многие представители нашего рода. Я лишь хочу показать тебе, что не надо недооценивать своего врага. И не надо его презирать. Хотя бы потому, что это самый быстрый путь к лодочнику. Враг заслуживает твоего уважения, ведь он имеет мужество сражаться.

Капитан наклонил голову, как будто решая, стоит ли ему продолжать. Но Рем все же услышал от него еще несколько фраз, до того, как капитан замолчал окончательно:

Много ли ты знаешь людей, готовых без раздумий сражаться за свою землю? Я не беру в расчет воинов в этой долине. Простых крестьян, купцов, баронов? Много ли ты найдешь среди них тех, кто возьмется за оружие и пойдет защищать свое поле или свой лес? Так вот — каждый орк такой. Каждый орк — воин, готовый умереть в любой день.

— Я хочу, чтобы ты понял, Рем. Это не битва добра и зла, как представляется молодым отпрыскам богатых баронов в центральных провинциях. Это война двух рас, которые не смогли ужиться между собой. Этим она и страшна. Даже добро и зло могут заключать временные перемирия. Две расы, ненавистные друг другу — никогда. Наша битва будет идти столетия, пока не умрет последний представитель одной из рас. Но это не мешает воинам уважать своего врага. Это наш кодекс чести, то немногое, что останется у тебя в душе после стольких смертей.