Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – виконт

Сэр Смит выбежал навстречу, ему таиться нечего, сразу же заговорил горячо, с жаром:

– Завтра мы им вломим! И южанам, и этим трусливым псам, что набились к ним в отряд. Только, сэр Ричард, здесь многие захотят повторить метод Уильяма Маршалла… Это опасный трюк, но приносит богатую добычу!

– Что за трюк? – спросил я вяло, спросить нужно, иначе усач смертельно обидится.

– Сэр Уильям во время схватки хватал за повод коня противника, а затем дергал с такой силой, что дальше тащил, держа повод в вытянутой руке, а мечом в этом случае, как вы понимаете, его не достать. Однажды граф Йенсон устроил на него засаду с двумя дюжинами ратников и десятком рыцарей в одной деревушке, так сэр Уильям выдернул у него поводья и скакал, топча ратников, волоча коня с беспомощным всадником!..

Я вспомнил сэра Уильяма, пробормотал:

– Могучий прием.

– Еще бы! Так он многих взял в плен. Правда, графа Йенсона в тот раз захватить не смог, тот на полном скаку успел ухватиться за трубу на крыше дома, и сэр Уильям прискакал к своим рыцарям и крикнул: «Посторожите пленника!», на что те ответили: «Какого пленника?» Лишь тогда сэр Уильям оглянулся и увидел, что тащит коня с пустым седлом. Но он весело рассмеялся и сказал, что этот конь стоит дороже, чем сэр Йенсон.

– Понятно, – пробормотал я обеспокоенно. – Значит, турнир может выходить за пределы турнирного поля?

Сэр Смит изумился.

– Ну конечно!.. Когда такая ярость схваток, какое поле удержит сотню рыцарей? А если их больше? Бывает, что гоняются друг за другом от города до города!

За деревьями Барбаросса о чем-то расспрашивал Фриду, а она, сильно робея, объясняла ему скороговоркой, помогая жестикуляцией. Рядом с Кадфаэлем незнакомый монах, Кадфаэль всмотрелся в меня обеспокоенными глазами.

– Брат паладин, с тобой все в порядке?.. Чело твое в тревоге, глаза мечут темные молнии. Нехорошо… Отринь злые мысли. Брат паладин, к нам с вестью брат Мартелий. Бенедиктинцы проследили, где устроил себе капище могучий колдун, который насылает на собравшихся вокруг турнирного поля зло и порчу. Он настолько силен, что даже святость архиепископа Кентерберийского не останавливает его чары, а только ослабляет… Настоятель встревожен!

Я подумал, кивнул.

– Хорошо, у нас еще есть время. Если твой брат Мартелий покажет дорогу, то… с нами, кстати, пойдут еще два головореза, вот они… одного ты знаешь, это сэр Смит, второй прячет лицо, ибо его облик столь страшен, что враги падают от одного его взгляда.

Брат Мартелий с уважением и опаской покосился на огромную фигуру в плаще.

– Это недалеко. Если вы готовы…

По дороге, правда, брат Кадфаэль и брат Мартелий все же ухитрились рассмотреть, что за головорез скрывается под монашеской рясой, весьма удивились и всю дорогу к лесу поглядывали на меня с укором, словно юмор начисто запрещен в монастырях как орудие Сатаны. Надо как-нибудь переговорить с иерархами, нельзя отдавать такое мощное оружие разрушения в руки противнику без боя.

Брат Мартелий вел такой богом забытой лесной тропкой, что и звери погнушались бы, но в конце концов деревья расступились. Впереди приземистая лесная избушка, убежище-склад для охотников, где могут переждать непогоду, сложить на время добычу и ценные шкуры, чтобы не добралось зверье.

Король сказал отрывисто:

– Брат Мартелий, ты молодец, вывел к глухой стене. Вы ждите здесь, а мы с сэром Ричардом обойдем дом и блокируем вход.

Кадфаэль вздохнул.

– Но… осторожнее. Все-таки колдун.

Король быстро взглянул на меня.

– Это правда, что паладины не чувствуют магию?

– Чувствуем, – ответил я, – но благодаря заступничеству святой Церкви и, будь она благословенна во веки веков, святейшей инквизиции я в немалой мере защищен…

Он посмотрел как-то странно, буркнул вроде бы уважительно, но мне послышалась издевка:

– Да вы святой человек, сэр Ричард.

– Это аванс, – сказал я скромно. – Святая Церковь чувствует мои благородные фибры.

– Жабры?

– Нет, фибры.

– А что это?

– Это… да ладно, жабры.

Мы спешились, с конями осталась Фрида, а мы трое обнажили оружие и крались как можно тише, пригнувшись, хоть и глухая стена, но кто знает чувствительность этого колдуна. Говорят, что иные могут видеть и слышать сквозь стены. Король двигался как огромная медведистая рысь, глаза налились кровью, у самой стены остановился, знаками показал мне, что, будучи благочестивым сыном церкви и вообще достойным человеком, обойдет справа, а я, как что-то непонятное, слева.

Я кивнул, все мы, мужчины, инстинктивно предпочитаем греховную сторону, оба одновременно пробежали, пригибаясь. С моей стороны одно окошко, так же разом оказались у двери. Король указал глазами на дверь, я кивнул, он могучим пинком выбил ее вовнутрь, а я ворвался с оголенным мечом наготове.

Король тут же возник следом.

В тесной комнатке, в самом деле завешанной вдоль стен звериными шкурками, на единственном столе распластанное тельце небольшого животного. Я отказывался даже думать, что это ребенок, так спокойнее, кровь залила столешницу и щедро стекает на пол. Человек в темном плаще с надвинутым на глаза капюшоном мерно взмахивает ножом, с лезвия стекает кровь.

Со всех четырех концов стола поднимаются черные струйки дыма. Монах даже не обернулся, только заговорил громче, а нож вошел в залитое кровью тело и остался там. На моих глазах черная рукоять моментально оплыла, превратившись в студень, а из узкого металлического стержня в потолок ударил тонкий лучик тьмы, похожий на черный шнурок.

Король прокричал страшным голосом:

– Замолчи, еретик!.. На колени!

Я шагнул было к колдуну, король остановил меня жестом. Колдун обернулся, поднял голову. Я вздрогнул, увидев мертвенно-бледное лицо, до бровей скрытое капюшоном. Тот соскользнул на затылок, мы невольно остановились. Лицо нечеловеческое, хотя все на месте: брови, глаза, прямой нос, губы, скулы, узкая нижняя челюсть, однако легкая диспропорция делает его жутким. Смертельно бледная кожа натянулась на острых, как шипы, скулах, в глазах желтое пламя.

– На колени! – крикнул Барбаросса громче, но голос его дрогнул. – Иначе…

Колдун сказал громовым голосом:

– Вы еще не поняли, что, несмотря на все ваши монастыри, церкви, школы… хозяева этого мира – мы?

Барбаросса прохрипел:

– Что? Хозяева моего королевства…

Колдун захохотал, запрокидывая голову.

– Королевства? Жалкий червяк… Что такое королевство? Мы – хозяева всего мира. Но ты даже не понимаешь, что это… Мы уже хозяева, а вы – то прошлое, которое нас пока что забавляет… и потому лишь существует! Но если захотим, сметем ваши королевства, как горстку сухих листьев.