Алина Лис - Путь гейши

Но перед глазами встал Акио, каким она увидела его при последней встрече. И Мия яростно замотала головой, чтобы избежать поцелуя.

Нет! Она сделала свой выбор и будет верна своему мужчине!

— Не для этого! Пусти меня!

Он еще удерживал ее, и Мия начала паниковать.

Никто ведь не знает, что она здесь. А Джин настолько сильнее ее, что смешно даже думать о серьезном сопротивлении.

Но он же не будет…

— Пусти! — снова выкрикнула девушка и услышала в своем голосе слезы.

Джин тоже услышал, потому что разжал объятия и отступил. На его лице читалась досада.

— Тогда зачем ты пришла?

Мия тяжело выдохнула. Что сказать ему? Зачем она могла прийти ночью тайком в покои принца Аль Самхан?

— Я хотела… поговорить.

Мужчина улыбнулся.

— Отличное время и место. Пошли в постель, там нам будет удобнее.

— Я хотела сказать, чтобы ты перестал преследовать меня, потому… потому что я люблю другого, — выпалила Мия.

Он нахмурился, но, кажется, не поверил.

— И кого же?

— Акио Такухати.

Вот теперь его проняло. Мия увидела, как скептическая и снисходительная гримаса исчезает с лица принца, а в глазах рождается обида и недоумение.

Поверил.

— И он тоже любит меня, — тихо, но твердо сказала девушка. — Мы помолвлены.

— Акио Такухати сидит в тюрьме, — хрипло отозвался Джин.

— Я знаю. — Она вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Это из-за твоего виима. Сёгун пытается обвинить его в измене, но у него нет доказательств. Ты лучше меня знаешь, что даймё Эссо никогда не был предателем.

Принц молчал, словно пытаясь осмыслить ее слова. Мия не стала ждать, что он ответит. Наверное, стоило сказать ему это с самого начала. Это избавило бы Джина от напрасных надежд, а ее от искушения.

Она подошла к двери, но обернулась на прощанье.

— Даже если его казнят, я никогда его не забуду и не стану твоей. Не подходи ко мне больше, Джин, не надо. Ты опоздал.

Скала, обдуваемая ледяными ветрами, шум волн и Дракон Океан, свивающий кольца внизу, — все это уже стало привычным. Теперь, когда Акио больше не закрывался от Мии, они попадали сюда почти каждую ночь.

Сны для двоих. Больше, чем просто сны. Меньше, чем явь.

Ледяной Беркут уже ждал ее. Как в прошлый раз. И позапрошлый.

Он быстро овладел иллюзорной магией пространства сна и всегда появлялся первым. Как будто не желал, чтобы Мия становилась свидетельницей его слабости, видела жуткие следы пыток на теле. Ей оставалось только догадываться, что происходит с ним в реальности, и эти мысли сводили с ума.

— Иди ко мне.

Жесткие, в мозолях руки легли на плечи, прижимая Мию к обнаженному мужскому телу. Мир моргнул и сменился знакомыми покоями в Инуваси-дзё.

— Снова сюда?

— А ты хочешь в развалины?

— Мне все равно.

Мия прижалась к нему — кожа к коже, зарылась пальцами в непослушные черные волосы, коснулась губами колючего подбородка. В пространстве сна они всегда появлялись обнаженными. Нагота, страх утраты и щемящее ощущение эфемерности счастья раз за разом толкали ее в объятия Акио, словно, занимаясь с ним любовью, Мия пыталась завладеть им. Доказать судьбе, смерти, что этот мужчина принадлежит Мии и она никому его не отдаст.

У ласк, которые они дарили друг другу, был горький привкус отчаяния.

— Подожди! — Акио отстранился, и Мия испугалась — таким мрачным было его лицо. — Сначала дело. Свяжись с Кудо. Пусть вытащит Хитоми из дворца. Вытащит и спрячет так, чтобы Ясуката не нашел. Если он это сделает, я прощу его участие в моем аресте.

— Что случилось?

Между бровей даймё залегла тяжелая складка, он выдохнул сквозь зубы и ответил ровным от ярости голосом:

— Ясуката угрожал мне жизнью сестры. — Он немного помолчал. — И брата. Если Кудо сможет вытащить еще и Нобу, я буду в долгу перед ним.

— С Нобу все в порядке.

— Что?

— Мне сказали только сегодня. Такеши устроил ему побег. Твой брат в безопасности.

Его лицо чуть разгладилось.

— Хорошо. Тогда Хитоми…

— Не волнуйся! — Она обняла его, пытаясь ободрить. — Все будет хорошо. Я не дам ее обидеть.

— Второе: я хочу, чтобы ты тоже покинула Ши-Рю.

— Но…

— Никаких «но»! — Он с силой сжал ее плечи и встряхнул. — Ты слишком дорога мне.

Опять. Сколько можно? С тех пор как Мия рассказала ему о предпринятой авантюре, Акио пытался заставить ее уехать из замка.

Девушка упрямо мотнула головой.

— Нет! Я не уйду без тебя.

Акио нахмурился.

— Хватит спорить, Мия! Ты понимаешь, что будет, если сёгун узнает о тебе?

Мия снова покачала головой. Обвила руками его шею, прижалась щекой к щеке.

— Я не только твоя невеста, я — императрица. Ты не можешь мне приказывать. А я не уйду без тебя.

— Если с тобой что-то случится…

— Не случится, — перебила она его. — Ничего не случится, обещаю. Обними меня. У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на ссору.

Акио выдохнул, удерживая раздражение. Насколько все было проще, пока Мия была его наложницей!

— Ты должна меня послушать!

— Нет, не должна! — Девушка чуть отстранилась. — Любовь моя, я никогда не буду тебе приказывать, но и ты не должен приказывать мне. Или ты хочешь видеть меня своей марионеткой? Пустышкой, которая ни за что не отвечает и ничего не решает?

Он хотел видеть ее своей женой и матерью своих детей. Своим сокровищем, тайной отрадой, счастливой и послушной женщиной рядом. Секретарем и помощницей, как это было на Эссо.

Не больше.

Для безродной гейши Мии Сайто это слишком много. А для Миако Риндзин слишком мало.

Мия легонько потерлась носом о его плечо.

— Прошу, не настаивай, я все равно не послушаюсь. Лучше обними меня. Ты нужен мне…

И несгибаемый даймё Эссо подчинился.

Небесная повозка владычицы Аматэрасу уже вынырнула из-за горизонта, окрасив редкие облака в оттенки апельсина и сирени.

Хитоми замерла, не дыша от восторга. Каждый день в половине шестого утра она спускалась в сад, чтобы срезать букет для принцессы, и каждый день исполненная молчаливого спокойствия и гармонии красота императорского сада ранила ее в самое сердце.

Дрожали крупные капли росы на гирляндах глицинии. Журчала вода, пробираясь меж живописно раскиданных по руслу ручья валунов — древних, поросших мхом. Тенистыми шатрами возвышались клены. Пышно цвели пионы и рододендроны. Усыпанные соцветиями кусты хризантем издали казались алыми, белыми и золотыми шарами.

В этот ранний час еще не было слышно ни голосов, ни переклички стражи, ни звука гонга, призывающего прислугу. Только восторженный щебет птиц и журчание ручейка.