КОНАН И ДРУГИЕ БЕССМЕРТНЫЕ - Роберт Ирвин Говард
Гулка прошествовал назад, остановился против Кейна и принялся вращать окровавленным копьем перед лицом белокожего пленника.
Ле Лу захохотал... И тут неожиданно на сцене появился Н’Лонга. Откуда он возник, осталось никому не известным. В какой-то миг его не было, а потом он попросту возник, сгустился из воздуха рядом со столбом, у которого стоял привязанный Кейн. Колдун прожил век, изучая все тонкости искусства создавать иллюзии; он в совершенстве умел появляться из ниоткуда и исчезать никуда. На самом деле для этого нужно было просто очень хорошо чувствовать внимание зрителей. Остальное зависело от ловкости.
Царственным жестом маленький колдун отстранил Гулку, и великан охотник поспешно шарахнулся прочь, как бы для того, чтобы поскорее убраться с глаз Н’Лонги... но тут же с невероятной скоростью развернулся и сплеча шарахнул шамана ладонью по уху. Удар был страшный. Н’Лонга свалился, точно бык на бойне. В мгновение ока его сцапали и привязали к тому же столбу, рядом с Кейном. Из толпы народа послышался неуверенный ропот. Царь Сонга метнул в ту сторону грозный взгляд, и ропот сразу затих.
Ле Лу откинулся на спинку трона и захохотал уже во все горло:
— Вот и добрался ты до конца тропы, месье Галахад! Старое чучело думало, что я знать не знаю о его замыслах. Тогда как я прятался за дверью хижины и слышал от и до всю вашу занимательную беседу. Ха-ха, месье! Черный бог предпочитает пить кровь, но я уговорил Сонгу предать вас обоих огню. На мой вкус, это зрелище гораздо забавней, хотя, боюсь, нам придется отказаться от обычного в таких случаях пира. Ибо, когда у вас под ногами разведут огонь, сам дьявол не убережет ваших тел: обуглитесь, как головни!
Сонга возвысил голос, отдавая приказ. Несколько его соплеменников принесли дрова и сложили их возле ног Н’Лонги и Кейна. Тем временем к колдуну вернулось сознание, и он что-то прокричал на своем языке. Толпа, скрытая темнотой, вновь недовольно заворчала. Сонга прорычал что-то в ответ...
...Кейн взирал на происходившее почти отрешенно. Где-то в глубине его души пробуждались смутные воспоминания — нет, не его собственные, но те, что дремали в крови человечества, передаваясь от поколения к поколению. Память, подернутая мглой минувших эпох. А ведь я уже был здесь, думалось Кейну. Я все это уже видел когда-то. Мертвенный отсвет огня, разгоняющий угрюмую ночь, плотный круг лиц, больше похожих на звериные морды, оскаленные в кровожадном предвкушении... И бог! Там, чуть поодаль, окутанный тенью, — Черный бог! Все тот же Черный бог, думающий во мраке свои ужасные думы. Я уже слышал эти песнопения, этот остервенелый хор молящихся. Там, во глубине веков, на заре мира. Я слышал беседу рокочущих барабанов, я видел жрецов, распевающих заклинания, я чувствовал этот отвратительный, но и возбуждающий, довлеющий надо всем запах только что пролитой крови. Все это я уже наблюдал — не здесь и не сейчас, но наблюдал. А теперь я сам стал главным действующим лицом...
Тут до него дошло, что кто-то пытается докричаться до него сквозь гром барабанов. Собственно, он тут только осознал и то, что барабаны снова заговорили.
— Моя — могучий колдун! — бубнил Н’Лонга. — Сейчас твоя смотри хорошенько: моя совершай великое вуду. Сонга!!!
Вопль шамана был таков, что его услышали даже сквозь безостановочный гул барабанов. Сонга расслышал обращенные к нему слова и расплылся в усмешке. А грохот тамтамов перешел в негромкое, зловещее бормотание. Так что Кейн вполне отчетливо расслышал голос Ле Лу:
— Н’Лонга говорит, что сейчас он совершит волшебство, о котором и упоминать-то вслух нельзя, не то помрешь. Никогда раньше оно не совершалось прилюдно: это что-то из области неназываемой магии. Смотри же внимательнее, месье Галахад! Кажется, мы позабавимся еще лучше, чем я ожидал!
И Волк издевательски засмеялся.
Подошедший к Кейну дикарь нагнулся и поджег хворост у его ног. Крохотные язычки пламени побежали по сухим веткам. Еще один чернокожий собрался было подпалить дрова возле Н’Лонги, но вдруг замешкался. Колдун беспомощно повис на веревках, уронил голову на грудь. Казалось, он умирал.
Ле Лу подался вперед, выругавшись:
— Клянусь пятками дьявола! Никак этот поганец задумал лишить нас развлечения? Неужели мы не увидим, как он корчится в пламени?..
Воин опасливо притронулся пальцем к телу Н’Лонги и сказал что-то на своем наречии.
— Точно, откинул копыта, мошенник! — засмеялся Ле Лу. — Да уж, великий колдун, во имя...
Голос его неожиданно оборвался. Замолкли и барабаны, причем так, как будто барабанщиков постигла одновременная смерть. Тишина распространилась над деревней подобно туману. Некоторое время Кейн слышал только потрескивание пламени, чей жар постепенно уже подбирался к его телу.
Все глаза были обращены к мертвецу, распростертому на алтаре. Ибо мертвое тело начало шевелиться!
Сперва неуверенно дернулась кисть, потом задвигалась рука, а там и все остальные члены. Мертвец повернулся набок, медленно и словно бы незряче. Потом сел. И наконец тело убитого выпрямилось и встало, пошатываясь. Зрелище было кошмарное. Ни дать ни взять жуткий новорожденный прорвал скорлупу небытия и вывалился в мир, с трудом удерживаясь на негнущихся, широко расставленных ногах и бесцельно помавая в воздухе руками. И все это в могильной тишине, в которой был отчетливо слышен каждый испуганный вздох.
Кейн мог только завороженно смотреть. Впервые в жизни он испытал потрясение, начисто лишившее его не только дара речи, но и способности думать. Не говоря уж о том, что для него, пуританина, явление руки диавола было более чем очевидно.
Ле Лу так и прирос к трону, тараща глаза. Его ладонь замерла в воздухе на середине небрежного жеста, который он собирался сделать, когда его застигло невообразимое зрелище. Подле него сидел Сонга: рот и глаза царя были одинаково распахнуты настежь. Пальцы судорожно дергались, переползая по резным подлокотникам трона.
Мертвец раскачивался на ногах-ходулях, заваливаясь назад так, что взгляд незрячих глаз устремлялся прямо к багровой луне, только-только выплывавшей из-за черной стены джунглей. Он шел вперед, вернее сказать, кое-как ковылял, описывая неправильный полукруг, раскидывая руки, чтобы удержать
