Генри Олди - Баллада о кулаке

Тогда откуда император узнал о загадочных знаках? И как сумел прийти к столь далеко идущим выводам, что решил немедленно казнить высших чиновников-монахов тайной канцелярии?

Может быть... тигр и дракон?! Противоборство двух клейменых рук в Преисподней; безумный Фэн и новый Сын Неба; возможно ли?!

— ...Что это означает, господин инспектор? — выдавил наконец судья.

— Дар государя и, по-видимому, новый символ императорской власти, — развел руками Ван Инь. — Во всяком случае, божественный Хун Ци почти никогда не расстается с точно таким же диском, только большего размера, и в минуты раздумий выводит на нем иероглифы. Совершенно верно, именно «цзин» и «жань», во всевозможных сочетаниях.

Тигр и дракон.

«Чистое» и «грязное».

Инь и ян.

Монах и император.

— Я вижу, вы задумались. Действительно, в этой истории немало странного, но стоит ли удивляться, зная, что сейчас творится в Поднебесной? К примеру, история вашего спасения из ванской тюрьмы тоже представляется мне весьма загадочной. Все признают, что вас спас мальчик с удивительным прозвищем Маленький Архат...

«Маленький Архат, Маленький Архат...» — прозвище казалось знакомым, но после долгого беспамятства голова соображала плохо, и выездной следователь никак не мог вспомнить, где и от кого он это слышал.

— ...Я говорил с ним. Мальчик утверждает, что спас вас в одиночку, при помощи точильного камня и разбитой шкатулки, однако подробнее объяснить отказывается. С другой стороны, многие свидетели заявляют, будто мальчику помогала чуть ли не сотня вооруженных якшей...

Точильный камень и шкатулка! Бао начал кое-что понимать, однако не спешил делиться своими соображениями со столичным инспектором.

— Кстати, как я узнал, именно этот мальчик и передал доблестному генералу Чи Шу-чжао (также не забытому государем) свиток с подробными, хотя местами и не вполне понятными, признаниями Чжоу-вана. Я приказал проверить печать и подпись принца — они оказались подлинными! Насколько мне известно, сей отрок проживает в вашем доме и ждет возможности поговорить с вами. Так вот, если вам удастся выяснить у него некоторые обстоятельства, о которых я упомянул, я бы очень просил вас, уважаемый Бао, сообщить их мне. Возможно, ими заинтересуются и в Столице, включая... В общем, вы меня понимаете.

— Разумеется, господин инспектор! Как только мне станет известно что-либо касающееся этого дела, я немедленно...

— Вот и отлично. Я вижу, мы поняли друг друга. Что ж, не буду вас больше утомлять. Выздоравливайте, набирайтесь сил — и через неделю жду вас на церемонии награждения, которая состоится в бывшем дворце принца Чжоу.

И инспектор поспешил откланяться.

Некоторое время судья просто отдыхал, откинувшись на изголовье и пытаясь привести в порядок разбегавшиеся мысли.

Потом он заснул и, засыпая, успел подумать еще об одном удивительном факте: одиннадцать дней он провел в забытьи — однако все эти дни он не был в Преисподней!

Почему?

С этой мыслью он заснул.

Первым, кого судья увидел, проснувшись, был мальчик.

Мальчик был одет в кафтан Старшего Вэня, довольно удачно перешитый специально для него и подпоясанный черным с серебром кушаком, а также в темно-зеленые шаровары.

Грызя здоровенное яблоко, ребенок с интересом наблюдал за судьей Бао.

— Добрый вечер, — заявил он, увидев, что. больной открыл глаза.

— Добрый вечер... Маленький Архат. Похоже, именно тебе я обязан жизнью?

— В некоторой степени. А также точильному камню и своему коллеге Ли Иньбу.

— Я так и думал! — удовлетворенно заметил следователь, усаживаясь на кровати. — Что ж, искренне благодарен! Мой дом — в твоем полном распоряжении...

— ...Уже около двух недель, — закончил Маленький Архат. — Благодарности оставьте на потом. По-моему, нам есть о чем поговорить.

— И по-моему, тоже, — согласно кивнул судья Бао. — Позволь задать тебе несколько вопросов, мой юный спаситель.

— Позволяю. Грех не уступить просьбе больного. У судьи возникло ощущение, что мальчишка над ним издевается.

— Тогда ответь: как к тебе попали точило и свиток?

— Свиток нашел в разбитой шкатулке под окнами вашего дома. А точилом в меня запустил один из мародеров.

— Второй вопрос: что за бумагу ты вручил генералу — которую он потом передал господину инспектору?

— А-а, это! — ухмыльнулся мальчишка. — Все в той же шкатулке я нашел чистый свиток с личной печатью и подписью принца Чжоу. Я так понимаю, что принц выдал вам эту бумагу совсем для другого, ну а я решил использовать ее по-своему! И вписал туда все, что успел услышать о Чжоу-ване, да еще и от себя кое-что добавил! Неплохо получилось, а? Пусть теперь попробует отвертеться!

Мальчишка вдруг засмеялся, словно вспомнив что-то забавное.

— Я когда отдавал бумагу генералу, случайно свитки перепутал, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд выездного следователя. — Так Стального Хребта чуть удар не хватил, когда он подпись Князя Преисподней увидел!

Однако у Бао создалось впечатление, что мальчишка «перепутал» свитки отнюдь не случайно, а желая полюбоваться результатом.

И полюбовался.

Маленький Архат тем временем извлек из рукава бумагу, заверенную подписью Яньло, и положил ее на столик перед судьей.

— Понятно, — кивнул судья. — Ну и третий вопрос: там, в шкатулке, было не два свитка, а три. Один — чистое «разрешение» с печатью и подписью Чжоу-вана, второй — грамота Владыки Преисподней; и третий — составленный тайнописью или на никому не известном языке. Где он?

— У законного владельца, — нахально сообщил мальчик. — Этот подлец-птицелов стащил его из моего тайника в скалах, так что я всего-навсего вернул себе свою собственность.

— Значит, его написал ты. — Это был не вопрос, а утверждение. — И что же в нем?

— Вы не поймете, судья, — очень серьезно и тихо произнес Маленький Архат. — Прошу вас, не обижайтесь. Я был бы рад все объяснить вам, но в языке Чжунго еще просто нет таких слов. И не будет в ближайшие пятьсот лет... Итак, это все, что вы хотели узнать?

— Да, все или почти все. Ты — Маленький Архат, бежавший из обители у горы Сун. Тебя послал ко мне Змееныш Цай. И ты далеко не мальчик.

Маленький Архат долго и с нескрываемым интересом смотрел на судью Бао, но теперь к этому интересу вместо насмешливой иронии была примешана немалая толика уважения.

— Я недооценил вас, судья. Возможно, я не прав, и вы сумеете понять изрядную часть того, для чего здесь еще не придумали слов. Но об этом — после. А сейчас слушайте то, ради чего я бежал из Шаолиня.