Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 3

Он выглядел весьма довольным собой. Пусть думает, будто именно он освободил Элейну своей поддержкой. Зачем лишать его этой иллюзии?

Рохарио медленно поворачивался, рассматривая комнату. Он начал по-новому повязывать галстук. Скоро, вне всякого сомнения, самые молодые члены Парламента станут носить галстуки точно так же. Эйха! По крайней мере его соратники начнут одеваться со вкусом!

Рохарио вдруг остановился: он заметил портрет над камином.

— Это что-то новое! Какой чудесный портрет! Кто написал его? Ты здесь просто неотразима!

— Его написал Сарио Грихальва. — Элейна была готова к его возмущению или негодованию, но Рохарио лишь удивился:

— Мне казалось, ты уничтожила все его работы.

— Верно. Все, кроме той, где изображена бедняжка Аласаис. Рохарио склонил голову набок и с улыбкой посмотрел на нее. С тех пор как Элейна увидела его впервые, он стал совсем иначе улыбаться. Теперь в его улыбке больше не было настороженности избалованного ребенка.

— Все, кроме той картины. И этой. Они знают про нее?

— Нет. — Элейна боялась сделать вдох.

— Замечательный портрет, Элейна. Мы сохраним его навсегда. Она с трудом перевела дух.

— Конечно.

— Но ты должна написать мой портрет, и мы повесим его рядом. Два портрета. Больше ничего не будет.

— Почему ты вдруг загрустила, гвиверра мейа?

— Рядом с ними не будет наших детей.

— Мы уже говорили об этом, Элейна. И больше не стоит. — Он решительно взял ее за руку и подвел к окнам, выходящим в маленький дворик. Цвели акации, вдоль выложенных кирпичом дорожек ровными рядами выстроились липы. Каменщики работали над фонтаном, небольшой копией фонтана с колокольчиками. Они с Рохарио долго стояли в уютном молчании, пока не зазвучали свадебные колокола.

— Нам будет хорошо вместе, Рохарио. — Элейна поцеловала его.

— Надеюсь! Идем. Отец придет в ярость, если мы опоздаем. Он говорит, что я теперь никуда не прихожу вовремя, но в этом виноваты бесконечные собрания. Я не представлял себе, что десять человек могут иметь двадцать самых разных точек зрения, которые они слишком бурно высказывают.

Но по его тону и выражению лица Элейна видела, что Рохарио нравится такая жизнь. Подумать только, до'Веррада — член Парламента! И в самом деле наступили новые времена.

— Кстати, — вдруг сказал он, стараясь придать своему голосу неуверенность, но Элейна поняла, что он страшно горд, — Парламент намерен заказать тебе официальный документ ассамблеи. Выборы пройдут в следующем месяце, а первая ассамблея соберется во время Провиденссии.

— Я получу этот заказ! Рохарио! Официальный документ ассамблеи! Я не могла и мечтать о такой чести. Это ты заставил их принять такое решение?

— Ты переоцениваешь мое влияние. Мне кажется, картина на стене в гостинице Гаспара сыграла свою роль, если тебе уж так хочется знать правду. Они все мечтают выглядеть так же превосходно, как герои того произведения. Эйха! Нам и в самом деле пора идти.

Пока Элейна ждала Рохарио, поправлявшего галстук перед зеркалом, — он, как всегда, тщательно следил за своей внешностью, впрочем, на него сейчас устремлено так много юных глаз, — она с удовлетворением разглядывала свою гостиную.

Просторная комната, много воздуха и света, льющегося сквозь роскошные окна, расположенные вдоль двух стен. Здесь достаточно места для дивана, мольбертов, рабочих столов. Для занятий живописью. Здесь она будет учиться у Кабрала до тех пор, пока он сможет давать ей уроки. У Гиаберто и других иллюстраторов Грихальва, если они не откажутся прийти сюда. Здесь она будет работать с талантливыми молодыми художниками. Будет передавать свою Луса до'Орро тем, кто захочет получить знание.

Ремесло, понимание и не имеющее имени, но неистребимое желание стать живописцем. Секрет Золотого Ключа.

— Ненавижу этот цвет. — Рохарио нахмурился, глядя на свой жилет. — И почему оранжевый теперь в моде? Пора сделать его непопулярным. — Он поймал в зеркале ее взгляд, и на мгновение ему показалось, что он смотрит в другое зеркало, то, что на портрете, державшем в плену Сааведру. На портрете, где сейчас заключен Сарио. — Элейна, я никак не могу понять одного. Если правда, — а я в этом не уверен, уж больно невероятным это кажется, — что Сарио Грихальва жил так долго, отнимая жизни у других, то кем он был в тех, других жизнях? Оставался Сарио или превращался в кого-то еще?

Некоторые секреты не должны стать всеобщим достоянием. Потому что в самом конце Сарио посвятил лишь ее одну в свою тайну.

— Он так в этом и не признался, — спокойно ответила Элейна. — Не сказал никому, даже Сааведре.

Пройдет время, и она, возможно, извлечет из хранилища Пейнтраддо Меморрио Сарио и покажет его всем остальным, и тогда картина станет последним и величайшим памятником его таланту.

Еще раз зазвонили колокола — новая жизнь. Элейна улыбнулась, взяла Рохарио за руку, и они вместе вышли из комнаты.

ГАЛИЕРРА 1347

— Бальтран, сюда.., проходи вот здесь. Видишь? Нет, нет, нинио! Не через заднюю дверь. Сюда, пожалуйста.

Кураторрио находился где-то посередине Галиерры, все его внимание было сосредоточено на женах банкиров: их изысканные черные кружевные накидки украшали волосы и прикрывали глубокие вырезы модных платьев.

— Если мы будем вести себя тихо, Бальтран, нам удастся проскользнуть…

— Патро! — Мальчик схватил его за руку и потянул к окну. — Ты видишь новые пушки? Посмотри, какие они красивые!

Алехандро вздохнул и подчинился неизбежному. Ему пришлось выдержать обмен любезностями и неизбежную светскую болтовню жен банкиров, уважаемых женщин из хорошего общества. Пришлось поговорить с каждой. Он был знаком с их мужьями, встречался с ними во время официальных обедов или присутствовал на церемонии представления их дочерей ко двору. Благодарение Матре, по крайней мере Тересса обожает все это — ее ужасно забавляют человеческие слабости.

— Наконец они ушли. Алехандро еще подождал, пока стихнут голоса (“Какой красивый юноша!”), пока они исчезнут за дверями, ведущими в Галиерру. Бальтран, засунув руки в карманы, со скучающим видом стоял перед “Бракосочетанием”.

— Ну давай уйдем, патро? Здесь нет ничего, кроме картин! Этот беспокойный ребенок никогда подолгу не оставался на одном месте, постоянно о чем-то думал, но его мысли не имели ничего общего с тем, что беспокоило Алехандро. Мальчишку переполняли новые идеи, он что-то создавал и спрашивал, спрашивал, спрашивал. На многие из его вопросов не было ответов. Алехандро задумался о прошлом.

— Только подумай, нинио, ты приходишься родственником каждому до'Веррада, изображенному на этих портретах. Бальтран тяжело вздохнул.