Иулсез Клифф - Одна сотая секунды

И столько было веры, столько надежды от неизвестной Радьявары Солейн, что махнул рукой владелец железнодорожной компании и велел скорректировать расписание. Столько искренности и убеждений звучало в каждой строке, что досадливо проворчал седовласый вервольф и написал своей любовнице, чтобы сегодня в его доме не появлялась под страхом смерти. Столько живого огня в каждой букве, что мужчина, так страстно желавший успеть на день рождения дочери, подошел к порталу, с тоской взглянул на синюю шкалу и отступил.

Девочка с бомбой мира, девочка с самим миром в ладонях, лови маршрут, беги, не оглядываясь, не сомневаясь уже ни в чем. Давай! Пора!

И я побежала, понеслась, заскользила из банка в банк, из банка в экипаж, из экипажа в дом, из дома в дом, из дома в троллейбус, из троллейбуса в логово, из логова в вагон поезда, из поезда в башню, из башни в особняк, из особняка опять в экипаж, из экипажа во дворец, из дворца снова в экипаж, а из него в другой поезд, из поезда в другой дом…

— Прости, милая, — остановился Гарор, рухнул, как подкошенный, на одно колено, не способный более стоять, — стар я слишком уже, подвел тебя. Придется самой добежать.

Но как же? Но как?

— Но ты как?

— Не переживай, — вина плещется в глазах, а мне даже сказать нечего, — оклемаюсь немного и тихонько поездом. Думал, что дольше протяну, но вот же…

Обвалился в руки всей тяжестью прототип, но тут же его перехватили другие, донесли до терпеливо раскрытых дверей. Оглянулась за миг до схождения дверей — помогали уже старику подняться, вели бережно.

…из дома в клинику, ломаясь под весом груза, из клиники в третий поезд, где подхватили, забросили в вагон, из поезда — на платформу, с нее бегом по узкой дороге, спотыкаясь, едва не падая и не роняя такой громоздкий и впивающийся углами мир, туда, к последнему порталу, к той паре, что могла разнести на атомы, прервав бешенную гонку.

Истаяли последние деньги, хотя не везде брали плату, и едва ли хватит на следующий билет, на телепорт, на кусок пространства, на его отрезок.

«Как ты это сделала?» — удивилась я, получив маршрут.

«Пообещала кое-что отрезать и кое-куда засунуть» — пришел ответ.

И я поняла, что белокожая вампирша врет, боясь признаться в слабости, в том, что не требовала, а едва ли не умоляла ставших в единый миг владельцев порталов всесильными мира сего. Но всесильные мира всего желали мира.

Сам мир желал мира.

И именно поэтому ко мне тянулись десятки рук и предлагали помощь, именно поэтому сбились расписания и рейсы, встали и пропустили люди и нелюди, именно поэтому подхватывали и не давали упасть, пропасть.

Вот она, кабина, что обеспечит скачок.

Старые кнопки поддались с трудом, продавились со скрипом. Со скрежетом разъехались створки, явили нутро кабины с десятком битых диодов.

Да здесь прахом стать — как пальцем об асфальт.

«Она не ошиблась?»

Я и сама с удовольствием задала бы такой вопрос. Но пришла пора поверить уже не себе, другу.

— Нет. Не ошиблась. Пойдем.

По кнопке запуска пришлось бить основанием ладони, затем кулаком, обдирая костяшки, прежде чем она утопилась и запустила механизм управления створками.

Плюнули синим диоды, и будто бы даже вздох пронесся по кабине.

Разошлись наполовину и остановились двери — уже другие, уже выкинувшие из полыхающего вечера в уступающий бразды правления день, еще удерживающийся над Роузветлом. Сколько осталось? Часа два, может, чуть-чуть больше.

Створки пришлось раздвигать вручную, протискиваться.

Где я? В какой части Роузветла?

Вон, внизу вокзал, правее виднеется бухта. Минут сорок буду добираться, это если сразу транспорт поймаю. А если нет? Своими ногами уже не дойду, не смогу, не осилю. А если придется?

Не придется.

Не терять времени, бежать к ближайшей дороге, выскакивать на нее, махать рукой, пытаясь остановить экипаж, демонстрировать браслет и сбивчиво объяснять, что надо гнать во весь опор к научно-исследовательскому центру пространственных технологий.

Понеслись, не столь быстро, как мечталось, но быстрее, чем можно было ожидать от не слишком упитанных лошадок.

Вот они, ступени, двери.

И я, едва не бросив себе на ноги прототип, замолотила кулаками по глянцевым плоскостям, истошно завопив:

— Откройте! Пустите! Это я! Ну пустите же!

Наверное, примерно как-то так когда-то рвался Арвелл Рутхел в футурологический храм.

Открыли. Пустили.

Глава 38

— Вот, леди Рутхел, что-то нашли, записи были, мы похожее… — Беренг семенил рядом, суетился, пихал под нос бумаги, эти бумаги едва не рассыпались, — расчеты уже делаются, мы пытаемся выяснить.

Я притормозила, резко, так, что сопящий молодой ученый, на время сделавшийся грузчиком, едва не врезался мне в спину. Ткнулся тихонько и тут же смущенно отступил.

— Что-то не так, леди Рутхел? — Больной подвижный рот с мясистыми губами совершал множество движений, даже не требующихся для произнесения прозвучавших слов.

— Не надо мне ничего говорить из вашей науки. Просто скажи — есть результаты?

— Есть, леди Рутхел, есть, — радостно закивал головой управляющий, уподобляясь китайскому болванчику. — Леди Солейн все объяснила, сейчас лучшие умы работают над этой проблемой.

Да мне плевать, кто работает, лишь бы все получилось, лишь бы успели, прежде чем этот венценосный идиот начнет официальный распил власти. Но я сдержалась, с некоторым промедлением сняла с шеи шнурок с камнем. Зажала в кулаке, так, что грани вонзились в ладонь и тут же, опомнившись, ослабила хватку.

Позади нетерпеливо переступил с ноги на ногу юноша, явно уставший держать блок. Ничего, я его через полконтинента проволокла, потерпишь.

— Ну чего столбом стоишь??? — Вызверился вдруг Беренг на несчастного. — В двести четырнадцатую неси! Все всегда говорить надо, самому не додуматься. Кейнеру отдашь, понял?

— Понял, — кивнул парень, и, протолкнувшись, поспешил прочь с глаз начальства.

— Прости, леди Рутхел, молодые, они еще такие… а… — махнул управляющий рукой. — Что ты еще хотела сказать мне?

Я разжала кулак, подняла выше, так, чтобы бриллиант оказался на уровне глаз мужчины. Красиво играет свет на гранях, манит бархатная глубина и лишь особо пристально нужно всмотреться, чтобы заприметить белый, все портящий, дефект.

— Этот камень и есть Арвелл. Я отдаю тебе. И запомни, головой отвечаешь.

— Конечно, конечно, — быстро затряс головой Беренг, — не беспокойся.

Не беспокойся… как же. Цепкие пальцы сняли «Черного Принца» с ладони, прищуренные глаза пристально изучили, впиваясь взглядом в каждую плоскость, в каждый луч преломившегося где-то в глубине света.