Ольга Митюгина - Черный пес Элчестера

- Полагаю, ваше условие не трудно выполнить, - кивнул медик. - Я и сам не из любителей вечеринок, и предпочитаю проводить вечера над книгами, а не в трактирах. Но... позвольте спросить вас, ваше сиятельство...

- Да?

- Госпожа графиня отнюдь не кажется мне тихой мышкой...

- Вот вы о чем! - граф усмехнулся. - Когда-то, в самом начале нашего знакомства, я пытался ей объяснять, что терпеть не могу болтовни и глупостей... Но, во-первых, очень скоро я понял, что переделывать Милицу все равно что переделывать стихию. А во-вторых... погружение в эту стихию - это как причастие Вечности... - Фрэнсис замолчал, с нежностью глядя на спящую жену.

- Вы влюблены в нее без памяти, - тихо произнес собеседник. - Именно потому, что она так не похожа на вас... - И попытался пошутить: - Но ведь причастие Вечности недопустимо смертному человеку! Просто не по силам! - и умолк.

В костре надрывно всхлипнула ветка - и сломалась. Пополам.

Граф молчаливо покачал головой и не ответил. И, спустя столетие, вздохнул и проронил:

- Быть может, вы и правы...

Некоторое время в воздухе звенела тишина, только испуганно лизал груду сушняка костерок, отстреливаясь искрами от темноты. Потом ночной ветер донес вой.

Скорбный и заунывный, он летел над скованной мраком землей, как осенняя туча. Тяжелый и безысходный, подобный ноябрьскому небу, он рвал душу.

Рука Фрэнсиса сама потянулась к мечу архангела.

А потом к костру выпрыгнул пес.

Черный пес с горящими ало глазами, и с его оскаленных клыков падала мутная пена. Чудовище секунду смотрело на замерших возле огня людей, не в силах переступить защитную черту, проведенную Милицей, а потом бесшумно растворилось в ночи, и только издалека вновь долетел тоскливый, затихающий вой...

Некоторое время оба человека молчали, а потом врач деревянным голосом поинтересовался:

- Что мы сейчас видели?

Фрэнсис сидел, закусив губы.

- Черного пса, - ответил он наконец. - И не спрашивайте у меня больше ни о чем, мэтр Джеронимо. Поверьте, я знаю не больше вашего.

- Вы думаете, это был обычный одичавший пес?

Фрэнсис пожал плечами.

Врач не отступал.

- У вас на гербе тоже черный пес.

- Да.

- Это совпадение?

- Не знаю.

- Мне кажется, его намерения трудно назвать дружескими.

- В самом деле?..

- Его остановила защитная черта!

- Черта останавливает любую нежить или нечисть, независимо от ее намерений.

- Ее намерения бывают добрыми?.. - насмешливо фыркнул медик.

Фрэнсис помедлил. Он вспомнил об Эдгит и Харальде... Говорили, что дух Харальда в обличье черного пса наказал убийц, и потом около столетия люди слышали по ночам вой, от которого негодяи сознавались во всех своих преступлениях... Черный пес никогда не трогал невинных - так гласила легенда. Но легенда также гласила, что Эдгит была кроткой и доброй девушкой...

С другой стороны - вряд ли бы она решила причинить хоть какой-то вред Дику. А о Харальде говорила, что он... ушел. Именно так. И звал ее с собой, но она осталась. Однако, если дух Харальда обрел покой, что же за чудовище приходило из ночной темноты? Что означало его появление? Предупреждение? Предостережение? Но их уже предупредил сам Михаил! Неужели недостаточно? Или, в самом деле...совпадение?..

Граф не верил в такие совпадения.

- Давайте спать! - вместо ответа велел он врачу. - От людей и зверей нас укрывает морок, а от различных тварей - защитный круг. Спокойной ночи!

- Спокойной ночи, - пробормотал Джеронимо, укладываясь поближе к огню. Граф обнял спящую жену, положил голову на плечо Мили и долго смотрел на тусклые точки звезд.

А потом уснул.

- Фрэнки... Фрэнки...

Голос, летящий из темноты.

Графу показалось - он медленно открыл глаза.

Он увидел себя в гулкой пустоте, и откуда-то доносился отдаленный шум - волны разбивались о скалы.

Под ногами хлюпала черная вода, и надо было выйти к свету, только где выход - неизвестно...

И было странно, было обидно: нет прямого коридора, есть безграничная пещера - и вода под ногами...

- Фрэнки... Я не могу выйти... Я заблудилась, Фрэнки... Помоги мне...

Голос плакал, испуганный голос семнадцатилетней девочки, прерывался всхлипами - а потом появилась она сама, в грязном порванном платье, со спутанными черными волосами. Но в ней еще можно было узнать...

Узнать Фредерику.

- Ты забыл меня, мой Фрэнки... Ты меня забыл... А я заблудилась...

Она подошла вплотную, глядя на него снизу вверх полными слез глазами - которые были черны, как ночь.

Карие глаза Фредерики...

Он отшатнулся.

Девушка разрыдалась, обняв себя руками за плечи, и стояла, вздрагивая, как нищенка у крыльца: покорно и безысходно.

- Ты больше не любишь меня, Фрэнсис Элчестер, не любишь... А ведь я умерла из-за тебя! И ты меня забыл!..

- Что я могу сделать, чтобы ты нашла покой?

- Ты хочешь отделаться от меня!..

Девушка, так похожая на Фредерику, рыдала навзрыд. Фрэнсис покачал головой.

- Ты не Фредерика. Она никогда не стала бы меня упрекать. Эдгит, неупокоенный дух несчастной женщины! Я готов простить тебе все зло, что ты совершила, и готов помочь обрести покой. Что для этого нужно сделать?..

Слезы, наполнявшие ее глаза, потемнели, набрякли тяжелыми каплями, склеили длинные ресницы - и вот уже густая кровь течет по бледным щекам. Девушка, так похожая на Фредерику, тонко всхлипывала, вцепившись руками в плечи - и черные густые ручьи струились по лицу, раскрашивая его извилистыми линиями, капая на платье.

К горлу Фрэнсиса подступила тошнота.

- Мой Фрэнки отрекся от меня...

Шепот ее едва коснулся его ушей - и одновременно холодным шелестом отразился от свода пещеры. Лорд поморщился.

- Что это за место?..

- Лимб... Лимб... Приют для заблудших душ... Я потерялась, Фрэнсис... Потерялась... Она не отпускает меня... Она меня держит... Она не дает мне уснуть... Помоги мне. Выпусти меня. Выпусти!..

- Как?

- Проведи меня... Выведи меня... К коридору.

- Какому?

- Свет... В его конце свет...

- Откуда я могу знать, где этот коридор? Я закажу мессу за упокой твоей души.

Она упала на колени и смотрела, запрокинув голову: безнадежно, как бродячий котенок, которого выставляют за дверь, бросив кусочек испорченной колбасы...

Сердце Фрэнсиса дрогнуло.

- Идем...

Они долго шли в темноте, и его пальцы сжимали ледяную руку спутницы - твердую, как полено из осеннего дровяника. И Фрэнсис не знал, сколько придется вот так блуждать в стылой промозглой мокрети.