Пол Андерсон - Девять королев

— Стойте, подождите, — заговорила она. — Сестры, в теле нашего короля живет бог. Кто поручится, что не сама Белисама призывает его?… Я не зря сказала тебе, Грациллоний, в этом деле приходится отказаться от доводов рассудка. Хотя… глубины океана недосягаемы для солнечных лучей, но солнце освещает волны… Слушайте же! Верно, что пришельцам дозволено ступать на прибрежную полосу. Священная земля начинается там, куда не достигает самый высокий прилив. Этот закон введен ради моряков, которых может вынести на остров после крушения, но относится и к прочим. — Ее взгляд встретился со взглядом Грациллония. — Сможем ли мы найти компромисс?

Он загорелся надеждой:

— Думаю, сможем!

Лицо Дахилис словно осветило восходящее солнце.

Глава двадцать пятая

Баржа, доставлявшая галликен на Сен, впечатляла не размерами — ибо ее длина не превышала шестидесяти футов, — но пропорциями и тонкостью отделки. Вдоль голубых бортов тянулся серебряный узор, на высоком форштевне гордо поднималась резная голова лебедя, корма заканчивалась рыбьим хвостом. На палубе вместо обычной каюты стоял миниатюрный греческий храм. Над ним вздымалась стройная мачта — только для флага, так как баржа ходила на веслах. Гильдия вышивальщиков каждый год преподносила в дар новый флаг: серебряный дельфин на лазурном поле. Команду составляли моряки, добившиеся этой чести особыми заслугами.

В утро солнцестояния баржа отошла позднее обычного, потому что ветер разогнал большую волну и прилив, открывавший ворота, не сразу осилил накатывавшие валы. Наконец прозвучала труба, на берегу отдали концы, и судно вышло в море. Народ толпился на стенах, башнях и даже на причале, провожая покидавших гавань тревожными взглядами.

Едва судно миновало ворота, его принялись раскачивать, подкидывать и сотрясать волны. Ветер свистел в снастях, срывал с волн пену, выдергивал клочья тумана из низкой завесы свинцовых облаков, наползавших с запада. Ледяные брызги застывали на губах соленой коркой.

Корабль упорно шел навстречу ветру. Команда выбивалась из сил, и наконец сверкающие шпили городских башен растаяли в дымке. Чайки не вылетали сегодня на рыбную ловлю, и только черные бакланы изредка мелькали за кормой.

В храме-каюте было тепло и уютно. Грациллоний сидел рядом с Дахилис, обнимая ее и стараясь своим телом смягчить толчки и качку. Снаружи доносились выкрики, удары волн, стоны дощатых бортов, но это не мешало им разговаривать. Вчера поговорить не удалось: обоим пришлось заниматься сборами, а ночь провели в храме и почти не спали, занятые обрядами очищения.

— Скажи мне, сколько можешь, о том, что тебе предстоит, — попросил Грациллоний.

— Обычное Бдение — по крайней мере, внешне, — отозвалась Дахилис и серьезно добавила: — Ты ведь сам все знаешь. В моем лице Ис воссоединяется с богиней. Я молюсь за его народ и… конечно, обращаюсь к Леру, ведь только здесь Он, а не Таранис предстоит богине. В Доме Богини я ем Ее хлеб и пью Ее вино. Большего я не смею сказать. Потом я иду к двум Камням, воздвигнутым Древним Народом посреди острова, и выполняю там положенные ритуалы. Потом на западный конец — воздать почести Леру. Потом возвращаюсь в Дом для молитв, медитации и второй священной трапезы, а потом до рассвета можно отдохнуть. Еще Рассветная песнь — и я свободна, а вскоре приходит баржа, привозит Сестру мне на смену, а я отправляюсь домой. К тебе! — она сжала его ладонь. — А в этот раз — с тобой.

— Хм… — поморщился Грациллоний. — Не нравится мне погода.

— Ну, от нас не требуется рисковать. Если выполнять какой-то обряд опасно, можно его пропустить. А Дом выстроен очень прочно. В башне можно укрыться даже в такой шторм, когда волны перехлестывают через весь остров. Правда, я уверена, что на этот раз боги желают получить полный обряд Бдения. Они позаботятся обо мне.

Хотелось бы ему разделять ее веру и доверие. Слишком многое в богах Иса было от той тьмы, из которой Они вышли.

— А я смогу тебя видеть?

Она одарила его улыбкой.

— Дверь Дома видна от полосы прибоя. Тебе будет видно, как я вхожу и выхожу, а я увижу тебя. Думаю, Белисама не прогневается, если мы помашем друг другу.

Как она мила! Золотой водопад волос обрамляет тонкие черты, унаследованные от предков-суффетов, — хотя чуть вздернутый нос, мягкие полные губы и светлая кожа, должно быть, достались ей от Хоэля. У нее такие же синие глаза, как у Бодилис, но ни у кого, кроме нее, взгляд не озарен столь теплым сиянием. И нет на свете другого такого голоса — в нем звучит тихая музыка. Чистая радость и чистая любовь. Где еще найдешь такую женщину?! Она склонилась к нему, и от мягкого прикосновения шелковистых прядей у него закружилась голова…

Она загородила губы тонкой ладошкой.

— Нет, милый, нельзя. Подожди до возвращения, — усмехнулась, словно котенок мурлыкнул. — Белисама не рассердится на меня за то, что я жду не дождусь этой минуты.

Он вздохнул.

— А если застрянем на острове — из-за бури?

— В таком случае жрица должна в меру сил исполнять службу, пока ее не сменят. Мне все равно нельзя будет прийти к тебе. Но мы возьмем свое после рождения малышки.

— А если роды начнутся на острове? — не унимался он. — Я не затем отправился с тобой, чтобы стоять в стороне, когда нужна моя помощь. Дахилис, я не оставлю тебя одну! Пусть боги делают потом со мной, что хотят.

— Т-с-с! — сердито шепнула она. — Ты… ты не должен думать о Них дурно, милый. Матерь любит нас, я знаю! И мой срок еще не подошел. Но если уж такое случится, мне можно перебраться в твою палатку. Мы с Сестрами говорили об этом прошлой ночью. Это Бдение — не наказание. Просто мы должны исправить то, что случилось, чтобы вернуть Ису благоволение богов.

Грациллоний откашлялся.

— Хм… я не хотел никого оскорбить, конечно… Но ведь в Доме было бы теплее!

Она отчаянно замотала головой.

— Нельзя! Мужчина осквернит его. Придется снова повторять обряды очищения, а тем временем бедные мертвые останутся ждать в Сумраке, — Дахилис прерывисто вздохнула. — Рабочие вошли туда с согласия богов… а если ты явишься незваным… даже подумать страшно, какую кару назначат тебе боги! Пожалуйста, пожалуйста, милый, обещай, что ты этого не сделаешь!

— Ладно, ты ведь сама сказала, что, скорее всего, все обойдется, — уклончиво ответил он и поспешил перевести разговор на другое: — Что там с мертвыми? Я отлично помню, что за время работ на Сене похоронная баржа отчаливала два раза.

Шепот ее был еле слышен за грохотом бури:

— Это только тела. А души Перевозчики потом отвозят на Сен, где их ждет суд. В такие ночи галликена не спит всю ночь, молясь за них.