Евгения Горенко - Брат-чародей

Внутреннее чувство изменения оказалось таким сильным, что его почувствовали даже нетрезвые и распалённые злостью парни. В этой ситуации, в новом противостоянии они были лишними.

Глупее не бывает!…

Конечно, можно было и дальше разбираться за нанесённую им обиду — но это чем-то было похоже на попытку погреться в лучах вчерашнего солнца. То, как их противник легко и не задумываясь подставил им спину, лишало их возможную забаву всякого интереса.

Для сохранения своего лица бросаясь негромкими эпитетами вроде "точно бешеная…", "ещё укусит…", они, не сговариваясь, развернулись, подхватили Габри и не спеша отправились дальше по своим делами.

Их уход со сцены заметила только Дженева: ни Гражена, ни Айна-Пре, похоже, уже ничего не видели, кроме друг друга.

Дочь барона всё так же стояла, занеся оружие и дрожа от ярости.

Чародей смотрел на неё с выражением какого-то удивлённого недоумения; не то, что бы замерев, но просто не двигаясь с места и ничего не говоря.

Вдруг его лицо дрогнуло, а уже в следующее мгновение он бросился в поклон глубокого извинения — и так и замер. Гражена зарычала… и, словно немного очнувшись, опустила руки. Потом со всего размаха и с такой силой метнула уже ненужную палку на кирпичный забор, находившийся на приличном расстоянии, что та жалобно треснула.

Айна-Пре остался стоять недвижно склоненным и даже не поднял опущенной головы.

Не говоря ни слова, Гражена шагнула в сторону, обходя стоящего у неё на пути чародея, и решительно зашагала вперёд. Всё ещё не пришедшая в себя Дженева немного пометалась на месте, не зная, что ей делать — бежать ли за Граженой или извиняться перед чародеем — наконец решилась и, всё оборачиваясь на уже выпрямившегося и удивлённо смотрящего вслед Гражене Айна-Пре, неловко побежала вслед за подругой.

Догнала она её, размашисто шагающую, нескоро, когда уже улицы снова стали оживлёнными и шумными.

— Гражен, ну подожди, — выдохнула она, — да подожди же ты…

Гражена резко остановилась и обернулась к подруге.

— Чего тебе?

— Да подожди же ты…

— Чего ты? — уже мягче повторила та.

— Ох, не могу, ноги дрожат… — Дженева прислонилась к стене какого-то здания и бессильно съехала вниз. — Если бы ты знала, ка-ак я испугалась.

— Да? — хмыкнула Гражена. — Трусиха.

— Да куда уж мне до тебя. Ох… Ну ты, конечно… Ну ты, конечно была — ого-го! Как эти — ну помнишь, мы читали? Древние женщины-воительницы!

Польщённая сравнением Гражена подошла к подруге и села рядом с ней, так же опёршись о стену.

— Терпеть не могу пьяных, — в который раз за этот вечер повторила она, но теперь уже гораздо миролюбивее. — Ну что, пойдём? Люди же смотрят.

— Да, сейчас… Если только встану, — со смехом призналась Дженева.

Гражена засмеялась вслед ей и, легко поднявшись на ноги, помогла подруге принять вертикальное положение.

— И хорошо, что Айна-Пре оказался там, — негромко, как о чём-то неважном пробормотала отряхивающаяся Дженева.

— К чёрту твоего Айна-Пре! — ощетинилась дочь барона.

— А извиниться перед ним тебе бы всё-таки стоило, — решилась Дженева, подняв свой взгляд прямо в её глаза.

Гражена глухо посмотрела в её посерьезневшее лицо. И отрезала:

— Обойдётся.

Барон Трене Гордый, отец Гражены, не любил хвастунов. Если кто-то при нём начинал распространяться — мол, я умею то-то и то-то, а ещё вот что могу — Трене нарочито равнодушно бросал: "А во вчерашний день сбегать можешь?". И что-то было в этих словах, от чего собеседник скучнел и переводил разговор на другое.

Гражена ещё маленькой восприняла этот урок — не пытаться выдавать из себя больше, чем ты есть. В глубине души она даже гордилась тем, что отец никогда не предлагал ей самой сбегать во вчерашний день.

Но одержанная ею в тёмном переулке тройная победа впервые пошатнула веру в мудрость ясного понимания невозможности вернуться в минувшее.

О, несомненно, было очень приятно знать, что ты не только не испугалась нападения мужичья, но и смогла достойно отразить его.

И какой сладкой песней разливалось во всём теле осознание: у неё наконец-то получилось доказать Айна-Пре! О, каково было вспоминать, как дрогнуло его недоумённое лицо, как он склонился пред ней!

Но всё это меркло перед неимоверным чувством облегчения и освобождения, которое вдруг и щедро родилось от третьей победы; победы над тем, кого не было тогда в том переулке; победы над тем, что давно минуло.

В том переулке не пьяный Габри отлетел от её такого лёгкого и точного удара; это был Тэиршен. Тот Тэиршен из прошлого лета, которого она ещё несколько секунд назад любила всем сердцем — и одновременно тот Тэиршен, который уже в следующее мгновение нависал над ней неотвратимым, деревенящим ужасом. Тот Тэиршен, который, как оказалось, тяжёлым грузом жил все эти долгие месяцы в её памяти.

Гражена словно вернулась в давно прошедший день давно минувшего лета — и не просто вернулась, но и исправила допущенную там ошибку. Одним ударом она освободилась от того чувства страха, от стыда за слабость и бессилие и от неуловимо преследовавшего её с тех пор запаха гнилой моркови.

Как это оказалось просто!…

И как вовремя. Буквально несколько дней спустя после той незабываемой ночной прогулки по старому порту Гражена влетела в комнату Дженевы, только что вернувшейся со своих уроков, и с порога, на одном дыхании, выпалила:

— Они приехали сюда! Они нашли меня! Ты не представляешь!…

Дженева непонимающе обернулась к явно чём-то взбудораженной подруге. Та с размаху хлопнулась на своё любимое канапе и сжала замком руки на груди. Наверное, чтобы не было видно, как они дрожат.

— Ты не представляешь! — повторила она и тряхнула головой.

Набрав побольше воздуха, Дженева села рядом.

— Кто они?

Гражена одарила её коротким взглядом с сумасшедшинкой. И тише добавила.

— Барон Эрниверн и его сын, Тэиршен.

От удивления Дженева закашлялась. Когда очередная её попытка выдавить из себя что-то членораздельное закончилась всё тем же голосовым шумом, Гражена не выдержала и тихонько засмеялась.

— Ладно, не напрягайся уже так… — слишком быстро отсмеялась она. — Я поняла, что ты хочешь спросить. Я сейчас всё расскажу. Ой-й-й…

Рассказ, собственно, оказался коротким. Сегодня днём барон Эрниверн и Тэиршен подошли к Гражене в университете. После недолгой прелюдии в виде "встреча земляков в чужом городе" барон в весьма осторожных выражениях выразил своё сожаление по поводу недоразумения, которое позапрошлым летом случилось между "милой Граженой" и "моим недотёпой". Надменно державшаяся Гражена ещё выше вскинула голову. Барон Эрниверн сокрушённо покивал, объясняя, почему он так долго не знал обо всём, что случилось, а как только узнал — так сразу… И если милая Гражена ещё не против, они могли бы наконец-то отыграть так глупо сорвавшуюся свадьбу…