Андрей Фло (Клаузов) - Дорога Испытаний

– Эх, жалко, девчонку увели! – с досадой в голосе проговорил чей-то тоненький, голосок. – Так хочется с женщиной пообщаться!

– А ты в платье переоденься, – предложил другой голос, удивительно сочетавший в себе ворчливость и веселость одновременно. – Глядишь, тупорылые гронги тебя за девчушку примут, и в женские бараки отведут! Вот там и пообщаешься!

Вялые смешки потонули в новом приступе воя Шака. И кто-то из арестантов не стерпел:

– Да заткнись ты, сопля зеленая! Чего ты воешь, как недорезанный дракопот?! Когда меня патрули возле Демера брали – отделали так, что я неделю шевелиться не мог! Глаз выбили, и копыта пообломали! И ничего!… Если еще хоть один писк из твоей камеры услышу, то на вечерней прогулке, я тебе твои очки вместо глаз вставлю!

Эта угроза помогла, и Шак решил благоразумно замолчать. Лишь прошептал сквозь всхлипывания:

– Вечером меня здесь уже не будет!

Фло тяжело вздохнул, уселся на краешек кровати и огляделся вокруг.

"Ну, вот я и загремел в тюрьму, – с горечью подумал он. – Отец, наверное, мной будет гордиться!… Ну, по крайней мере, с Мелин хоть всё будет в порядке".

8.

Камера была небольшой. Примерно метра три на три. Было здесь очень сыро. Даже серые щербатые стены были сплошь покрыты блестящей влагой, а с ржавых решеток, время от времени, срывались капли мутной ржавой воды, разбиваясь об грязный бетон пола. В углах, затянутых паутиной, тихо шуршал кто-то невидимый. А в воздухе кружили целые стаи мух и комаров.

Возле одной из стен, исписанных какими-то людьми, кому "посчастливилось" побывать в этих мрачных стенах, стоял проржавевший умывальник, в который, с надоедливой монотонностью, капала вода из черного крана. Над краном висело темное зеркало с обломанными краями и изрядно засиженным мухами стеклом. Рядом с умывальником расположился пожелтевший чугунный унитаз, с небольшим журчащим смывным бочком. Напротив унитаза, висела железная койка с тугой панцирной сеткой. А от серого скрученного матраса, исходил тошнотворный запах плесени и бог весть знает чего еще. Свет в камеру поступал от мутного фонаря, который медленно покачивался от сквозняка, под самым потолком барака.

Больше ничего в камере не было.

– М-да, – задумчиво проговорил Фло, закончив осмотр своих "апартаментов". – Обставлено со вкусом. Ничего не скажешь! Более мрачного места я пока что еще не видел.

Он раскатал вонючий матрас, и, не снимая своего пуховика, брезгливо растянулся на койке, прислушиваясь к звукам, исходящим из соседних камер.

У Шака все было тихо. Видимо, тот всерьез принял угрозы одноглазого фавна, и не решался произнести ни звука. Сейчас не было слышно даже его тихих всхлипываний.

Полнейшей тишины в бараке, наверное, не было никогда. Кто-то где-то кашлял; кто-то разговаривал; откуда-то доносилось жуткое завывание, очень напоминающее тоскливое пение умирающего поющего дракончика. То и дело раздавался шум сливного бочка и громкий барабанный стук воды по железным раковинам, сопровождаемый зверским воем водопроводных труб. Из-за всех этих звуков, Фло вдруг захотелось убежать куда-нибудь далеко-далеко.

"Да здесь можно легко свихнуться!", – подумал он, глядя на железную решетку над головой.

Взрослому человеку невозможно было пролезть сквозь маленькие квадраты решетки, образованные толстыми прутьями. Оно и понятно. Тюрьма, все-таки! А вот ребенок, пожалуй, протиснулся бы. Только, как дотянуться туда. С раковины, или сливного бочка, достать было нереально. Койка намертво была привинчена к стене, а летать Фло не умел. Да и зачем? Ведь наверху, между камерами, постоянно шастали неутомимые гронги-охранники. И красный огонек ни на секунду не покидал стволов их магомётов. Так что, даже, если бы Фло и удалось выбраться наверх, то он тут же, наверняка, превратился бы в попугая, или какую другую живность.

"Ну, допустим, ради интереса, – размышлял Фло, изредка хлопая назойливых комаров не щеках, – что я, все-таки, смогу выгадать такой момент, когда все охранники повернуться ко мне спиной. Незаметно проберусь до выхода. И что дальше?"

Даже если бы он и пересек незамеченным обширный тюремный двор (что мало вероятно при наличии все тех же гронгов на верхушках стен), то открыть огромные ворота ему все равно не по силам. А для того, чтоб взобраться на двадцатиметровую стену, как минимум, понадобится длинная веревка с крюком.

Фло вспомнил про кучи угля, беспорядочно наваленные прямо возле стен. По ним, пожалуй, можно было бы вскарабкаться наверх. А там оставалось только два варианта. Либо, прыгать с высоты четырехэтажного дома на обледенелый каменистый берег. Либо, головкой вниз, сигануть прямо в ледяные воды Северного моря.

Фло представил, как он, посиневший от мороза, вылезает на берег материка, и тут же носом утыкается в огромные ноги уже знакомых ему гронгов.

"Эти двое, сейчас, наверное, испытывают невероятную гордость за то, что нас изловили, – усмехнулся он. – Наверняка, мы единственные, кого они вообще ловили за всю свою службу. Какое же их ждет разочарование, когда они узнают, что мы вовсе не беглецы!"

Фло даже стало немного их жалко. Бедные гронги-трудяги с маленькими мозгами, которых не хватает даже на то, чтоб понять, что дети не могут бежать из тюрьмы. Потому что, их никто туда и сажать-то не будет! Для детей существует множество других наказаний. Например – угол. Или – домашний арест. Или – ремень хороший. Или – Зеркало Прощения.

"А тюрьма, по сравнению с Зеркалом Прощения – просто курорт какой-то! Парадокс, однако!"

Сами собой, из глубин памяти, всплыли слова, которые Фло слышал когда-то давно:

"Самых страшных преступников приговаривали на вечные поиски Зеркала Прощения!"

С тяжелым сердцем, невольно осознавая то, что он, судя по всему, и есть этот "самый страшный преступник", Фло закрыл глаза и провалился в глубокий крепкий сон, который на некоторое время оградил его от жутких звуков самого страшного места на Элудите.

9.

– Обед!

Фло вздрогнул, и рывком уселся на койке, заспанными глазами озираясь вокруг. Ему понадобилось почти пол минуты, чтоб сообразить, где он находится. А когда понял, то из груди у него вырвался тяжелый вздох разочарования.

Во сне он снова был дома. Сидел за обеденным столом на кухне вместе с мамой и папой. Перед ним стояла большущая тарелка с ароматными румяными плюшками и кружка душистого чая с настоями трав. Неуклюжей походкой, к нему подошла Грендж, протягивая свою игрушку-сопилу. Голосом взрослого человека, она сказала:

"Возьми, братик. Для меня это просто игрушка. Но тебе она окажет неоценимую услугу!"

Фло взял игрушку, и взглянул в её маленькие глазки-пуговки. И сопила кивнула ему головой, словно, подтверждала слова своей бывшей хозяйки.