Роберт Джордан - Восходящая тень

— Чего же ты от меня хочешь? Не моргнув и глазом, она ответила:

— Эгвейн и Найнив сегодня сядут на судно и поплывут в Танчико. А там нынче неспокойно. Такой бывалый человек, как ты, мог бы помочь им остаться в живых.

Так вот в чем дело. Она хочет отослать его подальше от Ранда, чтобы вернее запутать парня в свои тенета.

— Ты сама говоришь, что Танчико нынче небезопасен, впрочем, таким он был и прежде. Я желаю девушкам только добра, но у меня вовсе нет охоты совать голову в осиное гнездо. Староват я стал для таких дел — подумываю поселиться на ферме. Домик, садик, тишина и покой.

— Думаю, тишина и покой прикончили бы тебя, — промолвила Морейн. В голосе ее отчетливо звучало лукавство. Она принялась разглаживать юбку изящными маленькими ручками. Тому показалось, что Морейн сдерживает улыбку. — А в Танчико гибель тебе не грозит — я ручаюсь. Ты знаешь о Первой Клятве и понимаешь, что я не лгу.

Как ни старался Том сохранить непроницаемое выражение лица, при этих словах он все же нахмурился. Он знал, что она говорит правду, но откуда ей известно, что ему ничто не грозит? Он доподлинно знал, что к Прорицаниям Морейн не способна — она сама как-то обмолвилась, что лишена этого дара. Но тем не менее она говорила о будущем с уверенностью. Проклятая Айз Седом, чтоб ей сгореть!

— Почему я должен отправляться в Танчико?

— Чтобы позаботиться о безопасности Илэйн, дочери Моргейз.

— Да я и самой-то Моргейз уже лет пятнадцать не видел. Когда я покинул Кэймлин, Илэйн была еще младенцем.

Морейн заколебалась, но когда заговорила, голос ее был непреклонно тверд:

— А помнишь, из-за чего ты оставил Андор? Сдается мне, из-за Овайна, твоего племянника, одного из тех бедолаг, как ты их называешь, что наделены способностью направлять Силу. Красные сестры должны были отвезти его в Тар Валон, как всегда поступают с мужчинами в таких случаях, но они вместо того укротили его на месте да там и бросили… на милость соседей.

Том вскочил на ноги и пнул стул, но вынужден был облокотиться на стол из-за дрожи в коленях. Бедняга Овайн недолго протянул после укрощения. Те, кто прежде водил с ним дружбу, выставили юношу из дому, его чурались как зачумленного, хотя он больше не мог направлять Силу. А Тому так и не удалось ни вернуть Овайну волю к жизни, ни спасти его молодую жену, которая последовала за мужем в могилу всего через месяц после его смерти.

— Зачем… — Том прокашлялся, чувствуя, как осип его голос. — Зачем ты говоришь мне все это?

На лице Морейн было написано сочувствие. Или сожаление? Ну нет — это всего лишь уловка, Айз Седай не способны на сострадание.

— Я не стала бы поминать об этом, если бы ты сразу согласился помочь Илэйн и Найнив. — Какая тут связь, чтоб тебе сгореть? — Том уже не выбирал выражений.

— Если ты отправишься с Илэйн и Найнив, то при следующей нашей встрече я сообщу тебе имена тех Красных сестер, а также имя отдавшей им тот приказ. Они поступили так не по собственной воле. А я непременно увижу тебя снова, ибо знаю, что ты уцелеешь в тарабонской смуте.

Том тяжело вздохнул и спросил нарочито безразличным тоном:

— Что мне проку от их имен? От имен Айз Седай, за которыми стоит вся мощь Белой Башни?

— Сдается мне, что человек, столь поднаторевший в Игре Домов, сумеет найти применение этим сведениям. Им не следовало так поступать. Им нет оправдания.

— Прошу тебя, оставь меня в покое.

— Я хочу, чтобы ты понял: не все Айз Седай похожи на тех Красных сестер. И докажу тебе это.

Он стоял, опираясь на стол, пока Морейн не удалилась, ибо не хотел, чтобы она заметила его слабость. Но как только за Айз Седай затворилась дверь. Том рухнул на колени и слезы заструились по его щекам.

О Свет! Овайн! Овайн! Том сделал все, чтобы забыть об этом, но от прошлого не уйдешь. Тогда я не поспел ему на помощь, не поспел потому, что был слишком занят проклятой Игрой Домов. А теперь выяснилось, что в этой игре Морейн искусней его. Она добилась своего, играя на потаенных струнах его души. Овайн, Илэйн, дочь Моргейз. С Моргейз его связывали теперь, пожалуй, только приятные воспоминания, но как отказать в помощи ребенку, которого качал на коленях? Отпустить бедную девочку в Танчико одну? Да этот проклятый город и в мирные-то времена сожрал бы ее живьем, а сейчас и подавно. Но это значит, что он вынужден покинуть Ранда, оставить его во власти Айз Седай, как некогда оставил Овайна. Она обещала назвать имена. Она загнала его в угол, прижала так, что не вывернуться. Проклятая Морейн, чтоб ей сгореть!

Повесив на руку корзинку для рукоделия. Мин другой рукой подобрала юбку и, выпрямив спину, скользящей походкой двинулась к выходу из трапезной. Она могла бы нести на голове полный кувшин вина, не расплескав ни капли. Отчасти такая походка объяснялась тем, что в этом бледно-голубом шелковом платье с облегающим корсажем, узкими рукавами и пышной юбкой, вышитый подол которой волочился бы по полу, когда бы Мин его не придерживала, она просто не могла ходить привычным широким шагом, отчасти же тем, что она чувствовала на себе взгляд Ларас.

Мин оглянулась и убедилась, что была права. Госпожа Кухонь, заправлявшая всем кухонным хозяйством Башни, стояла в дверях и с улыбкой смотрела ей вслед. Кто бы поверил, что в юности эта приземистая толстушка была красавицей? Ныне же Ларас была неравнодушна к кокетливым молоденьким девицам, которых называла резвушками и с удовольствием брала под свое крыло. «Элминдреда» ей особенно приглянулась. Однако покровительство Ларас было Мин в тягость, ибо та, казалось, никогда не выпускала девушку из поля зрения. Мин улыбнулась, поправила отросшие черные кудряшки. Чтоб ей сгореть. Неужто ей заняться нечем? Следила бы лучше за порядком на кухне, а то устроила бы выволочку какому-нибудь поваренку.

Ларас помахала ей рукой, и Мин помахала в ответ. Она не могла позволить себе ссориться с Госпожой Кухонь, особенно сейчас, пока еще не обжилась в Башне и в любой момент могла допустить промашку. У многоопытной Ларас, знавшей все повадки «резвушек», всегда можно получить полезный совет. Вот уж в чем я точно маху дала, размышляла Мин, усевшись на мраморную скамью под высокой ивой, так это в том, что занялась этой дурацкой вышивкой. Конечно, Ларас вовсе не сочла бы это промашкой. Девушка вынула из корзины пяльцы и тоскливо уставилась на свою вчерашнюю работу. Какие-то кривобокие цветы и бутоны — никто и не догадается, что она вышивала розы. Вздохнув, девушка принялась за стежки. Тяжко, конечно, но следует признать, что Лиане права, считая, что женщина может часами сидеть за пяльцами, высматривая все и вся, и никто не обратит на нее внимания. Все бы ничего, не будь она такой никудышной вышивальщицей.