Александр Данковский - Папа волшебницы

Ну а мне та лесная схватка тоже была кое-чем памятна. Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, я подполз к лодке и потянул бегунок "молнии" на кармашке велосипедной сумки.

Не хотелось об этом. Но надо. Если я отсюда когда-нибудь вырвусь и увижусь с нашими… В общем, надеюсь, это будет полезным.

Словом, так. На третий день занятий Криис заявила, что она нами более чем довольна и поэтому нам будет предоставлена некоторая свобода.

А чего ж ей нами не быть довольной? Эти три дня проходили циркуляцию энергии в человеческом теле. Всякие там чакры, потоки ци и меридианы. То есть, конечно, здесь это все называлось другими словами, но материи знакомые. Нам про них еще Олег Николаевич рассказывал на нань-чунь. Картинки показывал. Правда, тогда, дома мне эти все вещи удавалось, максимум, почувствовать по всяким там ручейкам тепла и прочим неуловимым ощущениям. А тут я их вполне научилась видеть. И даже бойко отвечала на вопросы о том, какого цвета поток течет вдоль позвоночника у госпожи учительницы. Дрик, кажется, тоже что-то похожее когда-то изучал, хотя изо всех сил делал вид, что это для него материя новая. В общем, получалось у нас неплохо, за что и были поощрены. Правом ходить друг другу в гости. Наши камеры, как оказалось, располагались друг напротив друга в конце коридора, в эдаком тупичке. Теперь по распоряжению Криис этот тупичок отгородили от прочего пространства решеткой (надо заметить, довольно изящной), а каждому из нас выдали ключи от собственной двери. То есть, после занятий в свободное время мы, вроде как, могли общаться. Времени, надо заметить, пока было предостаточно, ибо занималась с нами в эти дни только Сова, а у нее, кажется, были еще дела. Так что я даже обрадовалась. И, как оказалось, зря.

В первый же вечер в гости ко мне заявился Дрик. После ничего не значащих фраз он вдруг сел рядом со мной и приобнял за плечи. Я слега удивилась — раньше за ним таких нежностей не водилось, наоборот, он словно бы стеснялся ласковых прикосновений (а вот заехать по уху в спарринге мог вполне серьезно).

— Понимаешь, Юля, мы тут одни, совсем одни в этом чужом краю, — зашептал он мне в ухо, — поэтому должны держаться друг друга, помогать друг другу, поддерживать, нести радость.

"И что за бред?" успела подумать я, когда почувствовала, что объятия стали совсем не товарищескими.

— Юля, Юля, дорогая моя Юля, — лихорадочно шептал он, а сам тем временем больно сжимал грудь, елозил по спине… Я попыталась его оттолкнуть, но он в ответ обхватил меня еще сильнее. А уж когда полез между ногами шарить и попытался на кровать опрокинуть, я разозлилась по-настоящему. Даже не испугалась, а именно разозлилась. И смачно боднула его головой в нос. Он отшатнулся. Воспользовавшись инерцией, я тут же подправила его движение, и мы оба шлепнулись со спального ларя на пол. Причем я оказалась сверху, чем не преминула воспользоваться. Он получил несколько вполне приличных зуботычин, а когда у меня появилась хоть какая-то свобода действий — еще и удар коленом в пах. Кажется, по самому болезненному месту я не попала, но оторваться от него смогла и несколько раз добавила с ноги. Какой там нань-чунь, какие боевые искусства! Дралась, как уличная шпана, и шипела, как разъяренная кошка. Ну и слов таких он от меня никогда не слыхал раньше: пришлось обратиться к родному языку, причем к тем его пластам, которые гораздо более развиты в устной речи, нежели в литературной. Обычно Дрик легко одолевал меня в учебных поединках — он и старше, и сильнее, и учить его начали раньше, причем, кажется, весьма действенной технике. Но тут верх был явно мой. Он вскочил и даже попытался защищаться, но добился лишь того, что я ему заломила руку так, что он чуть не носом колен касался. В таком скрюченном виде я довела его до двери, смачно обложила — для разнообразия, на Криимэ (самым деликатным выражением был "гнусный кот со свалки", впрочем, я не сильна в местных ругательствах) и выпроводила мощным пенделем. Последний недалеко ушел от папиного любимого маэ-гери[12].Захлопнула дверь, закрыла ее на ключ и только после этого расплакалась… "Сволочь такая! Кому ж теперь верить! Единственный был друг, а теперь… Осталась я одна, совсем одна в этом чертовом замке! И что теперь делать?!"

Проревев так минут двадцать, я попыталась себе ответить на поставленный вопрос. "Слезами горю не поможешь", — примерно такую благоглупость изрек бы мой любимый папочка. Он, конечно, замечательный, но утешать совсем не умеет и вообще, по-моему, перед женскими слезами теряется.

"Ты должна быть сильной!" — это бы мамочка посоветовала. Вот уж кого никто слабачкой не назвал бы! Но утешать она тоже не умеет. Может, посоветовала бы еще раз дать по голове Дрику и пообещать ему, что "если только еще раз…". М-да.

"Поплакала? А теперь подумай!" — это мне пару раз говорила Лиина. Она же учила брать себя в руки, выплеснув чувства в виде слез или крика. "В себе не держи — вредно. Но и верх над собой брать не давай — тоже не полезно". Что-то в таком духе. Между прочим, со стороны — Железная леди, а мне с ней было спокойно. И понимала она мою неокрепшую детскую душу… Ладно, сейчас опять расклеюсь. А подумать и вправду стоит. Уж больно не похоже это на Дрика. В конце концов, были у него и раньше возможности залезть мне… под одежду. Но вот не лез же, даже сперва под одним одеялом спать стеснялся. Или не стеснялся, а боялся? Боялся, что с собой не совладает? А теперь таки сорвался? Нет, не то. Не на сорвавшегося он был похож, а на пьяного, что ли, или обкуренного. Уж больно бессвязицу странную нес. Та-ак, а местные ребята вроде как большие мастера в чужих мозгах копаться. Мне папа рассказывал со слов Дмиида. Да и то, чему меня тут учат, ближе к биологии, чем к математике и физике (как в Университете).

Хочешь не хочешь, придется идти в комнату к Дрику. Если его и впрямь заколдовали, то… Что "то"? Спасать? А я хоть знаю, как? То-то и оно, что нет. Но не бросать же его, в самом деле. Если он уже отошел и сидит сейчас один, то, небось, мучается, сам себя грызет. Еще сделает с собой что-нибудь. Кто их, самураев, знает, какие кодексы и комплексы у них в башках засели.

Идти страшно не хотелось. Даже думать о Дрике было противно, как вспоминался его полураззявленый слюнявый рот, его пальцы на моем теле… Правда, я себя заставила вспомнить и другое — его же пальцы, когда он столько раз подавал мне руку в лесу, вытаскивал из всяких колдобин. Когда пытался защищать от черных… Короче, взяла я себя в руки и пошла. Хотелось для храбрости прихватить с собой что-нибудь тяжелое на случай, если он вдруг опять кинется. Но прихватить было решительно нечего. Даже каких-нибудь книг или письменных принадлежностей в номере (в камере?) не было. Нам задания на дом не задавали (ха-ха, "на дом"), все занятия проходили только в классе.