Джудит Тарр - Жребий принцессы

— Любой человек может однажды впасть в заблуждение, даже если он наполовину бог. Если этот человек велик, он может совершить великую ошибку. Однако это ни в коей мере не умаляет его величия и не опровергает его происхождения.

Сареван опустил глаза. Его пальцы сомкнулись на обжигающем Касаре.

— Но тогда как же нам быть? Что мы можем сделать? — У нас есть ты, — ответил Орсан, — и у нас есть наследник Асаниана. Сейчас это уже стало известно. Одного заложника недостаточно, но двоих вполне хватит.

— На некоторое время, — сказал магистр гильдии. — Это Сердце Мира, скрытое место, известное только нашим магистрам. Я не скажу тебе, где оно находится. Возможно, оно вообще существует в другом мире. И, конечно, ни твой отец с его верными магами, ни колдуны, присягнувшие асанианскому императору, не смогут отыскать тебя здесь и освободить.

В мозгу Саревана появилась хотя и запоздалая, но почти успокаивающая мысль. Он поднял голову.

— Мой отец собирался сделать это? Он хотел забрать меня прежде, чем они убьют меня? — Но мы опередили его.

— Я мог бы воспротивиться. Я мог бы убить себя сам, чтобы остановить его.

— Да, ты мог бы. И это оказалось бы огромной жертвой и невероятной глупостью. Нам удалось избежать этой опасности. Асанианский принц будет спать до тех пор, пока мы не разбудим его. Тебе же мы предоставляем выбор.

Сареван сидел неподвижно. Все напряглись. Он вспомнил разговор с магистром гильдии. Случайность? Остатки былого предвидения, о котором он даже не мечтал?

Вряд ли. Все-таки полного согласия они не достигли. У более молодых магов под внешним хладнокровием скрывалось пламя протеста. Сареван натянуто улыбнулся.

— Итак, мы подошли к основному. Вы замыслили это с самого начала, не так ли? Вы следили за каждым моим движением, управляли каждым моим вздохом. И все для того, чтобы я в конце концов оказался здесь перед вами. — Никто ему не возразил. Он откинулся на спинку стула. Он был почти спокоен и отлично чувствовал себя здесь, в центре событий, ухватив наконец истину. — А теперь скажите, о храбрые заговорщики, как нам разрешить дилемму? Есть ли у вас выход? Я могу умереть. Тогда мой отец останется без наследника. Вы будете защищать Хирела и, когда все будет кончено, даруете ему царствие в руинах.

— Мы можем убить его, — вмешалась колдунья зхил'ари, — а тебя оставить в живых. Но мы не сделаем этого.

Сареван содрогнулся. Ему не хотелось умирать. И все же он приготовился к этому. Он был готов к этому, быть может, с тех пор, как сбежал из Эндроса.

— Итак, Хирел остается жить. Я умираю. Могли бы вы убить меня быстро? — Нет, — сказал князь Орсан.

Сареван лишился дара речи. Красный князь долго и пристально смотрел на него. Сареван ответил ему таким же взглядом. Он не мог ничего прочесть в этих глазах. Происходящее начинало пугать его.

— Править будет только один император, — сказал Орсан спокойным голосом. — Другой император не разделит с ним трон. Но, — добавил он, — это может сделать императрица.

Сареван уставился на него с недоверием и почти смеясь. — И это — верх всех интриг? Даже я знаю, что об этом не стоит думать. Я могу жениться на любой из принцесс Асаниана, но у императора остаются сыновья. Если, конечно, вы не собираетесь убить всех. Кажется, их сорок с чем-то.

— Пятьдесят один, — пробормотал Аранос. — Никто здесь не говорит об их убийстве, даже мысли такой не было. Как не было и речи о твоем браке с моей царственной сестрой.

Это был хорошо рассчитанный удар, но Сареван едва почувствовал его. Если до сих пор в происходящем была хоть какая-то логика, то теперь и она исчезла. Под упорными взглядами собравшихся он откинулся на спинку стула. Он всегда быстро соображал. Многие говорили, что чересчур быстро. Однако еще никогда он не чувствовал себя таким тупым. Ему необходимо понять, о чем они толкуют. Он не должен ограничиваться догадками. Зха'дан вскочил на ноги.

— Проклятие, да скажите же ему? Перестаньте мучить его. Скажите ему, что вы хотите с ним сделать!

Все молчали, Зха'дан хлопнул в ладоши. Сверкнули молнии, и он отпрянул. Будь для этого подходящий момент, Сареван улыбнулся бы. Но Зха'дан не дал ему времени. — Это ты, дурак. Ты будешь императрицей. Сареван взорвался от хохота.

Но никто не засмеялся вместе с ним. Тишина была оглушительной. Его веселье померкло и улетучилось.

— Это нелепо, — сказал он. — Я знаю, преображение возможно, хотя это трудно представить. Но вы не можете…

— Мы знаем, что можем, — сказал магистр гильдии. — Такое уже делалось прежде. Так случилось со мной.

Это было не просто нелогично. Это было безумием. Пораженный Сареван сумел выговорить только: — Зачем?

— Это было проверкой моего мастерства. Не самой великой и опасной, но достаточно великой и опасной, к тому же нелегкой для разума.

Сареван закрыл глаза. Когда он снова открыл их, ничего не изменилось. Он подумал о женщине, которой мог бы остаться магистр. Он подумал о девушке, которой мог бы стать Хирел, но это не принесло бы желаемого результата из-за его пятидесяти братьев. И наконец, он подумал о себе, о долговязом полукровке с орлиным носом, достаточно привлекательным для мужчины, но в роли женщины…

Сареван вцепился руками в стул и сжал его так, что дерево затрещало. Он не мог отвести глаз от магистра, иначе лишился бы остатков мужества.

— Это нелегко, — сказал магистр. — Это больно. Очень больно во время превращения и после него. Но пророчества показали нам достоверно. Если ты сделаешь это, если ты выйдешь замуж за Хирела Увериаса и родишь ему ребенка…

Он продолжал говорить, но Сареван перестал слушать. Это было даже хуже смерти. Даже хуже потери магической силы.

— Женщиной быть не так ужасно, — сказала колдунья зхил'ари. Ее глаза блестели не то гневно, не то насмешливо. — Намного ужаснее быть мужчиной. Оставаться мужчиной и править развалинами. — По крайней мере я мог бы…

У Саревана перехватило горло. Он никогда не был похож на асанианцев, которые каждый день благодарят богов за то, что они не сделали их женщинами. Ему было известно, что женщины — такие же существа, как и мужчины. Они не всегда так слабы, как принято считать, и не все из них просто хорошенькие дурочки, которых мужчины балуют и оберегают. Он знал свою мать, долгие часы провел с женщинами из ее гвардии. Он даже был с одной из них. Почти. Он стал ею, когда, проникнув в разум Лиави, разделил с ней бремя появления на свет ее дочери.

Но действительно стать одной из них, предстать в этом обличье перед отцом, матерью и родичами, перед всей империей… евнух не мог бы править. Именно это они собирались жестко и прямо довести до его сознания.