Вероника Иванова - Комендантский час

— Я услышу.

Или вправду бояться нечего, или он нарочно так себя ведет, уверенно и почти беспечно. Но, пожалуй, это приносит свои плоды. Успокаивает.

— Ну тогда слушай. И не вздумай фокусничать, ясно?

Ухмыльнулся:

— А то что?

Что-нибудь придумаю. Не важно. И месть моя будет страшна.

— Откачивать точно не стану.

— Согласен.

Оружие, хоть и номинальное, вроде должно было добавить энтузиазма, а на деле эффект получился обратный: только оттягивало руку и мешалось. Путало мысли. Правда, совсем не так, как рассказывал о своих ощущениях Вася.

Я никогда в жизни не стрелял по живым мишеням и не горел желанием приобретать подобный опыт. Но кто-то живой там, в аппаратной, определенно был. И нюхачи это утверждали, и мой лохматый друг напоследок туманно высказался в том смысле, что угроза именно одушевленная. Значит, конфликт обязательно возникнет, и его придется каким-то образом решать.

Того, что на меня накинутся прямо за порогом, опасаться не приходилось: если террорист, отключивший генератор, хотел и мог это сделать, то сделал бы сразу, не подпуская близко. Да и Васю, к примеру, привел бы в прострацию, едва заметив. Но смертоносное поле не меняло своих очертаний, а значит…

Но сначала нужно преодолеть сумеречную зону коридора.

Я должен был почувствовать себя нехорошо. Так случалось всякий раз, когда мне приходилось попадать в плохо освещенное пространство. И, делая первый шаг, я автоматически готовился к наплыву давно привычных ощущений, однако они…

Не пришли.

Можно сказать, случилось обратное: темно-серая полупрозрачная пелена оказалась мягкой и заботливой. Мне стало даже хорошо. Настолько, что захотелось остаться именно тут, в этом пустом, тихом, уютном местечке, где до меня никто и никогда не сможет добраться. В надежной, неприступной… норе.

Господи, о чем это я думаю? Какая еще нора? Я что, крот? Да ни разу! Я не люблю темноту. Не люблю от слова «совсем». И лучше поспешу туда, откуда исходит какой-никакой, а свет, чем еще хоть мгновение…

Тишина. Покой. Сосредоточение. Оно ведь мне нужно. Зачем-то. Или станет нужно совсем скоро.

Я же смогу сюда вернуться? Да не вопрос. Только дело сначала доделаю.

Вот и арка. Высокая, в полтора моих роста. А за ней…

Водопады света.

Не цельные, а распадающиеся на отдельные капли-символы, но текущие непрерывно и неустанно. Кое-где сгруппированные в пухлые ручейки, кое-где остающиеся отдельными струями. И конечно, проходящие через мою ладонь насквозь, не оставляя ни малейшего ощущения.

Все это, видимо, и есть информация. Данные. Сведения, собранные из тысяч сознаний. Но сейчас она просто переливается из пустого в порожнее, такая бесценная и бесполезная одновременно. Одинаково ослепительная и белоснежная на всем своем протяжении. Хотя…

Вот конкретно здесь огоньки почему-то красные. Мигающие.

— Эй, малохольный, стой, где стоишь! Я еще слишком молода, чтобы умереть. Хотя, какой смысл распинаться, ты же все равно ни хрена не соображаешь… А ну кыш отсюда! Задний ход, давай-давай!

Семафорную азбуку мне изучать не довелось, но эти судорожные взмахи можно было понять и без предварительной подготовки: они велели убираться обратно в коридор или хотя бы подальше от узора, вывешенного в воздухе гирляндой алых светлячков.

— Вон, прочь, брысь!

Такие же символы, как и все остальные. По крайней мере, очень похожие. И бесплотные настолько, что их даже не сожмешь в…

— Капец. Недолго музыка играла. Прости меня, мама, свидимся скорее, чем рассчитывали.

Да, как я и думал. Все та же чертовщина, для которой мое тело попросту не существует. И глаза, только что побывавшие испуганно зажмуренными, уже следят за тем, как огонек пропадает в моей ладони, чтобы беспрепятственно появляться снова то с одной, то с другой стороны.

— Хрена себе, чудеса на виражах!

Мне впору выразиться примерно так же, потому что в сердце редкой, но, видимо, непреодолимой алой сети находится не какое-нибудь ужасающее воображение многолапое чудовище, а самая обыкновенная девчонка.

Лет четырнадцати на вид, угловатая и худющая: набор для холодца, одним словом. Вместо нормальной одежды — какие-то ленты, грязные и сильно потрепанные. Да и сама чумазая, как цыганенок, а волосы висят грустными сосульками.

Хуже всего, что не страшная она ни разу. Скорее забавная. Особенно когда растерянно гримасничает, разглядывая меня.

— Что же ты за чудо-юдо такое?

Наверное, надо вернуться к Васе и рассказать ему, что тут творится. А впрочем…

Может, стоит попробовать установить контакт? Тем более, девчонка явно расположена к общению. Практически изголодалась, судя по интересу, с которым на меня смотрит.

— Давно здесь сидишь?

— Оно еще и разговаривает? Офигеть!

Кем бы она ни была, в злой умысел как-то не верится. И в то, что именно эта худышка отключила генератор, — тоже.

— Тебя ведь вообще быть не должно. В природе. А, все, поняла! Глюки пошли. Рановато они, ну да что поделать? Кушать надо лучше.

Она зашарила руками по полу под собой, вытащила узелок, развернула. От странных ошметков пахнуло чем-то вроде крови. Девчонка поворошила их пальцами, сгребла в горсть и начала рассыпать вокруг, приговаривая:

— Ловись рыбка, большая и маленькая.

Кого, интересно, она собирается сюда приманить? Местный аналог крыс, что ли? Фу, какая пакость. Съедобная, наверное, но…

— Это будет вкуснее. Правда.

Девчонка уставилась на леденец так напряженно, что аж глаза свела к переносице.

— Возьми. Тебе сладкое явно не повредит.

Взгляд медленно пополз с леденца дальше и выше. И пальцы потянулись вовсе не за разноцветной конфетой.

— Правда, что ли?

Ладошка у нее была прохладная, и когда коснулась моей щеки, это оказалось даже приятно. Потому что внутренний жар, мучивший меня с самого утра, продолжал потихоньку нарастать.

— Ты настоящий?

— Так возьмешь или нет? А то я и сам не отка…

Цап! За ее движениями уследить не получилось: леденец в мгновение ока переместился из моей руки в тонкогубый и широкий, что называется, лягушачий рот. А парой секунд спустя мне вынесли вердикт:

— Настоящий!

Правда, прозвучало это слово не слишком разборчиво, потому что конфету во рту девчонка катала почти яростно. И уничтожила в считаные мгновения.

— А еще есть?

— Дома. Сколько хочешь. И я бы даже сходил за ними, но лучше…

— Лучше?

— Если мы сделаем это вместе.

Она насупилась:

— Не могу.

— Почему?

— Так вот ведь… — махнула рукой, указывая на алые огоньки.