Алый осколок (СИ) - Андрей Дичковский
Внезапно Факел понял, что именно должен сделать.
Семицветный фейерверк вырвался из рук Летающего, как если бы выстрелили сразу с дюжину стеклострелов. Факел набрал в грудь побольше воздуха. Он мог либо уклониться от этого вихря, отправив себя в резкий полет куда-то в сторону, либо попытаться собрать щит из мельтешащих вокруг осколков, либо попробовать перенаправить этот вихрь прочь от себя. Во всех этих случаях использование пятой стеклограни истощит его силы, и он станет уязвимым для Летающего.
Поэтому он не стал делать ничего из этого.
Улыбнувшись, Факел спокойно раскинул руки в стороны и позволил осколкам впиться в себя, словно рою раздраженных ос. Броня и маска приняли на себя большую часть удара, однако ему все равно хорошенько досталось: в его тело как будто впились десятки острых зубов. Факел покачнулся, чуть не потеряв равновесие пятой стеклограни.
А затем, пока противник не успел понять, что сейчас произошло, Факел отправил себя вперед.
Чтобы сойтись с Летающим в непосредственной близости.
Лицом к лицу.
* * *
Теолрин понял, что ему повезло — Рыцарь набросился не на него, а на Копье.
Видимо, посчитал, что этот едва стоящий на ногах парень не заслуживает ни малейшего внимания. И, что самое обидное, Стеклянный Рыцарь явно не ошибался на этот счет.
Мечи Рыцаря и Копья со звоном сошлись в паре шагов справа от Теолрина. Воздух алтаря тут же наполнился фиолетовыми и оранжевыми искрами. Немного потанцевав в непосредственной близи, мечи разошлись. Копье, быстрый, как молния, попытался зайти Рыцарю за спину, но тот пресек подобную попытку быстрым рубящим ударом. И все же движения Рыцаря были уже не такими стремительными и уверенными: в них не было нечеловеческой реакции, как, например, у того верзилы, что сражался с ними в бальном зале дворца. Этот Рыцарь был вымотан… возможно, даже ранен. Значит ли это, что у них есть шанс? Теолрин слегка воспрянул духом: внутри него проснулась уверенность. Если все сделать правильно, они смогут одолеть этого врага.
«Пора».
Сомкнув зубы, Теолрин бросился вперед, надеясь не выдать себя раньше времени. Судя по всему, Копье увидел его маневр и принялся атаковать еще стремительнее: последовавший лязг и звон напоминал звуки, с которыми стеклянный ливень хлещет по стеклу городского купола.
Теолрин обогнул аналой, едва не зацепив мечом раскрытый на нем фолиант, и вынырнул за спиной Стеклянного Рыцаря. Голубоватое освещение алтаря делало противника похожим не на человека, но на какого-то зловещего демона, сошедшего со страниц летописей о воинстве Проклятых времен Инхаритамны. «Демон» крутанулся, подставляя кусок щита под выпад Копья, и одновременно рубанул мечом широкой дугой в сторону. Теолрин едва успел уклониться от этого смертоносного лезвия, со свистом вспоровшего воздух рядом с его лицом. Поморщившись от вспышки боли в ноге, он невольно сделал шаг назад и наткнулся спиной на аналой. Тот покосился и вместе с книгой упал на алтарный ковер — почти как статуя Кавена после взрыва шаров.
Теолрин начал было делать глубокий вдох, когда Рыцарь каким-то непостижимым образом очутился в полутора шагах от него и атаковал прямым выпадом. Он отреагировал инстинктивно и развернул свой меч, принимая удар на широкую сторону лезвия. От соприкосновения клинков его ноги едва не подкосились, а руки лишь чудом удержали гвардейский меч. Теолрин сделал шаг вправо, утягивая меч за собой. Он видел — слишком отчетливо — как меч Рыцаря выворачивается дугой и движется к нему… Движется гораздо быстрее, чем его собственный меч…
Копье набросился на Рыцаря со спины, рубя сверху наискось. Рыцарю пришлось отвлечься на него и развернуться, чтобы парировать удар. От оглушительного звона оружий голова Теолрина, казалось, была готова уже попросту лопнуть. Он постарался принять уверенную стойку — стойку, в которой его левая нога причиняла как можно меньше неудобств — и попробовал, пригнувшись, зацепить Рыцаря по ноге. Тот успел принять выпад на щит, и в этот момент на смену уверенности Теолрина пришла нерешительность. Даже обессиленный, Стеклянный Рыцарь все еще сражался, как демон. И, в отличие от трюма Кельментанийской Ласточки, Теолрин не видел ничего, что можно было бы использовать, чтобы перехитрить противника.
С каждой новой попыткой достать Рыцаря — попыткой, что вновь и вновь оборачивалась неудачей — Теолрин все сильнее начинал злиться. Причем по большей части не на врага, а на самого себя.
Зачем он сражается? Ради чего? Ради глупых амбиций? Зачем он вообще решился на это все? Теолрин чувствовал, что у него нет ответов на эти вопросы. Он ощущал неуверенность. Сомнения. Даже сожаления — о том, что позволил себе быть втянутым в эту войну между еретиками и Ковеном… Войну, в которой он был нужен Факелу лишь как тот, кто принесет осколок, алый, как пролитая повсюду кровь.
Теолрин чувствовал, что завидует тем фанатикам, которые знают, за что сражаются. И за что готовы умереть.
Он же сейчас ни в чем не был уверен. Разве что в том, что где-то на своем пути свернул не туда…
Теолрин вздрогнул, когда со стороны колонн раздались какие-то непривычные звуки… Шаги? Точно, шаги. Сначала он решил, что это Факел или же Летающий спустился из-под потолка, но потом понял, что те по-прежнему выясняют отношения наверху. Неужели это пришли новые отряды Ковена?.. Теолрин попытался было бросить взгляд в сторону незванных гостей, но статуи Небодержцев и фигура Рыцаря закрывали ему вид наружу.
— Тео?! — прозвучал со стороны колонн громкий, обеспокоенный голос.
Голос, который и обрадовал Теолрина, и напугал.
— Тео! — снова крикнула Джейл. — Ты там?
Он повернул голову на звук и даже собрался ответить, когда тень Стеклянного Рыцаря мелькнула сбоку от него. Копье крикнул что-то предостерегающее, но Теолрин и без того понял…
Понял, что никак не успевает защититься от рубящего диагонального удара.
Меч Стеклянного Рыцаря рассек ему грудь косой чертой от пояса и почти до плеча. Теолрина отбросило назад. Боль обожгла его нестерпимо горячей волной. Меч выпал из мгновенно ослабевших рук где-то по дороге. Ковер смягчил падение на спину, но это не сыграло большой роли. Корчась от боли, Теолрин заставил себя приподнять правую руку и положить ее себе на грудь…
Туда, где, заливая верхнюю одежду, теперь
