Владимир Корн - Берег Скардара

Я сделал паузу, желая, чтобы они переварили только что услышанное, затем продолжил:

— Мне нужно ещё пять тримур, что пойдут кроме 'Принцессы Яны', 'Мелиссы' и 'Морского Воителя' в первой колонне. Для всех них у меня особое задание.

И снова пара минут тишины, нарушенной вопросом дир Митаиссо:

— Господин Дерториер, каковым будет сигнал для вступления в бой второй колонны?

— Вы все его хорошо увидите, господа. Сигналом для атаки будет гибель изнердийского флагмана — 'Дабирас Айда'…

… 'Какой же он все-таки огромный! — думал я, глядя на приближающего флагмана изнердийского флота. — Монстр, настоящий монстр. Даже взять его на абордаж будет целая проблема. И не потому что на нем экипаж за тысячу человек, что больше чем в двое, чем на 'Принцессе'. Попробуй, заберись к нему на палубу, когда борта возвышаются так высоко'.

И еще очень не верилось, что его можно повергнуть именно так, как мы и собирались это сделать. Мы заходили к 'Дабирас Айду' под острым углом к корме, и следующий за ним в кильватере линейный корабль Изнерда плюнул в нас пушечным залпом. Я вздрогнул всем телом, когда корпус 'Принцессы' принял на себя груз чугунных ядер, так мне её было жалко.

'Ничего девочка, потерпи ещё немного' — уговаривал я тримуру, как будто бы она была живой.

— Все, пора!

И Мелиню подал команду рулевому:

— Право на борт!

Затем снова взглянул на меня:

— Господин Дерториер, дистанция для залпа самая подходящая…

— Нет Мелиню, нет. Они должны видеть, что мы к этому никакого отношения иметь не будем. Это подействует, это должно подействовать.

'Принцесса Яна' накренившись, и почти касаясь воды ноками рей, резко отвалила в сторону, открывая 'Пеликана', небольшой бот, до этого времени скрывавшегося в тени её борта.

Задачу свою мы выполнили, прикрыв 'Пеликана' до поры до времени от вражеских ядер, и теперь дело только за ним.

И 'Пеликан' понесся вперед, целясь своим носом в богато отделанную и сверкающую многими стеклами иллюминаторов корму 'Дабираса'.

На носу его были видны два шеста, уходящие в воду.

И все мы, стоявшие на мостике 'Принцессы Яны', затаили дыхание.

Вот по 'Пеликану' грохнули все четыре кормовых орудия 'Дабирас Айда', проделав в парусе пару дыр, вот он уже рядом. Сейчас…

Два взрыва слились в единственный, подняв у кормы 'Дабираса' многометровый столб воды. 'Пеликана' положило на борт, и он с трудом вернулся на ровный киль. Молодцы ребята, теперь уходите, уходите как можно дальше, вы уже герои.

А что 'Дабирас Айд'? Даже на таком расстоянии было слышно, как врываются тонны воды внутрь его корпуса через развороченную корму.

И я посмотрел на остальных, присутствующих на мостике: что я вам говорил? И кто это мне не верил?

А ведь приятно, черт бы меня побрал, господи как приятно, когда на тебя смотрят так, как смотрели на меня сейчас они.

Господа изнердийцы и табрисцы! Рад представить вам хит сезона — шестовую мину!

И ведь всего-то: шест десятиметровой длины, медный стакан, наполненный почти двумя пудами пороха. Еще несложное устройство для инициации заряда, состоявшее из двух пистолетных замков колесцового типа с торчащим штоком, который и заставлял при ударе замки сработать. Да заглубление на три метра под воду, чтобы достичь борта корабля, где уже нет обшивки почти метровой толщины.

И сработало же, черт побери! Я стучал кулаком по планширю и, по-моему, что-то даже орал. И плевать мне было на то, что обо мне подумают люди.

Ведь за нами в колонне идут еще семь кораблей, и каждый прикрывает своего малыша, у которого с носа в воду уходят шесты. И мы у всех на глазах вывели из боя этого гиганта, от одного взгляда на которого жуть брала. И если успеха добьются хотя бы половина из них, а у каждого задача по возможности атаковать самые большие корабли врага — трехпалубники…

Из оставшихся семи миноносцев успеха добились только четыре. Один миноносец утонул после удачных попаданий вражеских ядер, а у двух не сработали заряды.

Дальше было проще, нет более слабого врага, чем сломленный враг. Думаю, что и мы пришли бы в смятение, оставшись за столь короткий промежуток времени без пяти лучших своих кораблей. Притом лишивших их по непонятной причине.

Не в результате многочасового обстрела, абордажа или попавшего в крюйт-камеру раскаленного ядра. А вот так, при помощи скорлупок, которых и кораблями то назвать можно только с большой натяжкой.

Линейный строй врага рассыпался, он остался без руководства, а попытку взять командование одного из трехпалубников Изнерда на себя, пресекли две оставшиеся у нас скорлупки с установленными у них на носу шестовыми минами. Наши же корабли изначально были готовы к тому, что бой пойдет не по установленным правилам, когда две армады, вытянувшись чуть ли не за горизонт, идут параллельными курсами, бомбардируя друг друга. Ведь именно в этом случае так много зависит от количества стволов в противоборствующих эскадрах.

Были потери и с нашей стороны, но мы смогли сделать главное: разгромить объединенную эскадру Изнерда и Табриско.

Бой закончился уже ближе к закату и закончился он бегством оставшихся на плаву кораблей врага.

И снова мы собрались на борту 'Морского Льва', теперь уже для празднования победы, такой великой и такой нужной.

Я принимал поздравления с самым спокойным видом, хотя внутри все ликовало. И пусть мы разгромили не весь флот Изнерда, у него оставалось ещё много кораблей, но все они были так далеко, где-то там на юге. Это Табриско чуть ли не сосед Скардара, а Изнерд…

Кроме того, у Изнерда полно недоброжелателей, и всегда найдется много шакалов, готовых урвать кусочек добычи у ослабевшего льва. Так что какое-то время ему будет явно не для нас. А потом, потом уже будем решать, что и как делать дальше.

Я поднялся из кресла, установленного во главе стола, и застыл, дожидаясь, пока на меня обратят внимание и замолчат. Затем, когда люди перестали одергивать друг друга, и установилась тишина, заявил:

— Следующая наша цель — Табриско. Выступаем завтра.

Поднял кубок, поприветствовал им всех застывших от неожиданности офицеров, допил из него и отправился спать. Не хотелось, чтобы люди видели меня пьяным, а именно таким я и был.

Глава 35. Свежая вода

— О чем задумался, господин де Койн?

Голос Иджина вырвал меня из небытия. О чем, о чем. О чем может думать человек, ответственный за судьбу целой державы? Конечно же, сразу о нескольких вещах. Ведь после вчерашнего празднования победы трудно сконцентрировать мысли на чем-нибудь одном.