Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин

— Они ушли. Но перед этим обнаружили наш лагерь и разнесли его в клочья. Отравили всю жратву, повсюду устроили десятки ловушек. Возвращаться туда не имеет смысла. Может, найдем в городке то, что нам нужно. Тамошним парням уже никогда ничего не понадобится.

Насколько был прав Старый Рыбак, Смед понял на следующий день. Сперва они прошли мимо лагеря, в доказательство Талли, что тот попусту тратит время, оплакивая свое барахло.

Бойня в городке была тотальной. Дикари вырезали все живое, включая собак, куриц и домашний скот. Утро выдалось жаркое. В неподвижном воздухе висел густой звон: сюда слетелись мириады мух. Повсюду лаяли, тявкали, клекотали, щелкали челюстями и клювами, сражаясь за добычу, пожиратели падали. Хотя, будь их даже вдесятеро больше, пиршество удовлетворило бы всех.

Уже в четверги мили от городка стояло такое невыносимое зловоние, что желудок подступал к горлу.

Смед остановился.

— Я собираюсь взглянуть на дерево, — выдавил он. — Здесь мне делать нечего.

— А я буду у тебя на подхвате, — засуетился Тимми.

Талли взглянул на Смеда и что-то злобно проворчал.

Старый Рыбак только пожал плечами.

— Ладно. Увидимся там. Попозже.

Ни вонь, ни горы трупов, похоже, его ничуть не волновали.

XIV

Плетеный шествовал по улицам разрушенного города подобно богу мщения, спокойно переступающему через легионы мертвых. За ним следовали оставшиеся в живых лесные воины, потрясенные грандиозностью города, испытывающие благоговейный трепет перед создавшим этот город великим волшебством. Позади подавленно тащились имперские солдаты, несколько сот человек из гарнизона Весла. Они признали власть захватчика — больше потому, что иначе и их постигла бы участь тех, чья кровь потоками лилась по булыжнику мостовых, чьи вывороченные внутренности забили все городские водостоки.

Повсюду полыхали пожары. Обитатели Весла возносили к небесам стенания и горестные жалобы и тут же умолкали, когда поблизости раздавался в ночи звук тяжелых шагов Плетеного. Укрываясь в тени стен, спешила скрыться из города вынырнувшая из своих укромных местечек всякая мелкая нечисть. Страх этих сущностей был так велик, что они не могли тихо дожидаться, пока черный ужас сам уйдет из города. Но Плетеный ни на что не обращал внимания. Всякое сопротивление было подавлено.

Он ничего не замечал, кроме пожаров. Огня он боялся.

Вдруг загудела тетива боевых луков и Плетеный вмиг оказался утыкан стрелами, словно мишень для стрельбы. Во все стороны полетели ивовые щепки и куски камней. Он пошатнулся и, если б его не поддержали лесные воины, рухнул бы навзничь.

Сперва его ослепила бешеная ярость. Затем пришли слова, тихие и ужасные, сковавшие смертельным холодом сердца тех, кто стоял так близко, что мог их услышать. Новые стрелы прорвали черное полотно ночи, вонзились в Плетеного, отсекли ему ухо, унесли жизнь одного из поддерживавших его дикарей. Но он завершил заклинание.

Из темноты, в пятидесяти ярдах, раздались дикие вопли. Они были так ужасны, что на глазах солдат, следовавших за Плетеным, выступили слезы.

Им пришлось перешагивать через судорожно дергающиеся, жалобно стонущие, скрученные страшной силой останки людей, носивших точно такую же форму, как они сами. Через тела своих братьев по оружию, чья смелость оказалась под стать их верности. Кое-кто пожал плечами и отвел глаза. Некоторые проявили милосердие, прекратив мучения несчастных быстрыми ударами копий. Другие, узнав среди павших своих прежних товарищей, поклялись про себя при первом же удобном случае свести с монстром счеты.

Плетеный казался неудержимым, как стихийное бедствие. Он прошел из конца в конец Весла, сея повсюду смерть и разрушение, увлекая за собой последователей. Наконец он подошел к Южным Воротам. Лу со своим напарником давно исчез оттуда. Плетеный поднял руку, произнес тайные слова. Ворота тут же разлетелись на щепки размером с зубочистку. Он прошел сквозь проем и остановился, пристально вглядываясь r темневшую впереди дорогу.

Отсюда, перекрывая друг друга, шло сразу несколько следов. След намеченной жертвы смешивался с другими запахами, не менее знакомыми и мучительно ненавистными.

— Тем лучше, — прошептал Плетеный. — Тем лучше. Разберись в следах и принимайся за дело! — Он втянул воздух носом. — Его след! И этой проклятой Белой Розы. И тога, кто встал мне поперек дороги в Опале. И того старого колдуна, давшего нам свободу. — Изуродованные губы на мгновение дрогнули от страха. Да. Даже ему было знакомо чувство страха. — А вот и Ее след!

Жабодав считал, что Она потеряла свое былое могущество. Плетеному тоже хотелось так думать. Вне всякого сомнения, в этом была бы восхитительная, высшая справедливость. Но он не решался поверить окончательно. Пока не удостоверится собственными глазами. Потому что Она была коварным, вероломным существом. Как и все остальные люди.

Кроме того, однажды он уже пытался справиться с Ней и потерпел неудачу, приведшую его к нынешнему положению.

Жабодав, расталкивая солдат, протискивался через проем ворот. С его морды капала кровь. Несколько часов он рыскал по городу, пока не утолил свой древний инстинкт, первобытную кровожадность. Теперь у него появилась четвертая нога, из того же материала, что и тело Плетеного. Подойдя ближе, он тоже уставился на дорогу.

Выдохшиеся лесные воины, повалившись от усталости кто где был, заснули. Плетеный тоже притомился, но нянчиться со своими сторонниками и не собирался.

Приковылявший к нему из последних сил шаман попытался убедить его, что человеческая плоть не в силах больше выдерживать такой теми.

Голова слегка повернулась. Изуродованное лицо скривилось в презрительной гримасе.

— Вперед! Иначе — смерть! — прошептали губы.

Плетеный махнул рукой, приказывая своим людям водрузить его на спину бестии. И двинулся прочь, в безумии жажды мщения.

XV

Те, кого мы преследовали, даже не пытались запутать свои следы. По моему разумению, они считали, что для этого нет никаких причин. Так или иначе, но Ворон знал, куда направляется тот, за кем он гнался. Место называлось Хатовар и находилось далеко на юге, на самом краю света.

Этого парня, Костоправа, я знал. Он и его Черный Отряд доставили мне немало хлопот в Курганье, хотя никогда не пытались навредить по-настоящему. Я выбрался оттуда живым. Трудно сказать, как я к ним относился. Крутые ребята. Гоняться за ними мне совсем не хотелось.

Чем дальше мы ехали, тем больше просохший окончательно Ворон становился похож на настоящего Ворона.