Карина Демина - Наша светлость

Он держится рядом с креслом, скорее для того, чтобы обозначить свою позицию и отношение к делу, нежели из реальной способности помочь. И Кайя впервые чувствует боль, которая пробивается сквозь щит отрешенности, столь привычный для лорда-палача.

Кормак тоже стоит, опираясь обеими руками на столешницу.

Дремлет Оукли. Прочие ждут. Макферсона нет. И людей, ему преданных, тоже. Поэтому Хендриксона и позвали, для соблюдения принципа формального большинства. Не рассчитывали, что старик нарушит обычный свой нейтралитет.

— Мне казалось, я распустил Тайный Совет, — Кайя удается говорить почти спокойно, но девочка все равно сжимается. Жаль, что ее нельзя увести.

И где Урфина до сих пор носит?

— Конечно, Ваша Светлость, — поклон лорда-канцлера издевательски учтив. — Мы не думали нарушать ваш приказ. Однако надеюсь, вы помните, что по закону, если обвинение выдвинуто против мормэра или же его супруги, или же детей, то вести дознание и судить могут лишь равные по титулу…

Эмоций нет. Очередная дверь, которую взломать Кайя не позволят.

Остается верить словам, тону, выражению лица… Кормак долго учился управлять ими.

— А дело представлялось нам достаточно очевидным, чтобы… не отвлекать вас до тех пор, пока оно не будет закончено

…Иза, где Урфин? Пусть найдут. Срочно. В Каменный зал.

Далеко. Глухо. И Кайя не уверен, будет ли услышан.

…все плохо?

Ответ-эхо. Но он есть, и нить связи все еще жива.

…очень. Тисса цела. Напугана. Урфин должен держать себя в руках. Не дать повода для параллельного обвинения. И не напугать ее еще больше.

— Дознание ведет лорд-Дознаватель. Или лицо, его замещающее.

— Ваша Светлость шутит? — приподнятая бровь, отмечающая удивление. Урфина к этому делу не подпустят, возможно, и к лучшему.

— Или же я, — Кайя обвел взглядом зал.

Смолчат? Да. Смотрят на Кормака, ожидая подсказки. Шакалье прикормленное, разжиревшее и ошалевшее от собственной безнаказанности. И виноват во всем Кайя, потому что слишком тяжело было с ними бороться, куда легче найти врага в ином месте. Дела вовне… а Замок год от года зарастал нелюдью.

— Если Вашей Светлости так будет угодно, — мормэр Грир говорит достаточно громко, чтобы слышано было каждому. Человек-марионетка. И доволен ролью. — Мы лишь хотели избавить вас от неприятной обязанности осудить девушку.

— Суд еще не состоялся.

Состоялся. Здесь. И приговор читается в глазах лордов. Возможно, им где-то даже жаль Тиссу, но ничего личного. Всего-навсего политика.

— Состоится. Надеюсь, скоро, — из рукава лорда-канцлера появился белый кружевной платок, которым он неторопливо вытер пальцы. — К сожалению, я вынужден буду взять на себя роль обвинителя.

Можно было не сомневаться, что Кормак не упустит случая развлечься.

— И по какому праву?

— Родственному. Три дня тому де Монфор и моя дорогая дочь сочетались браком…

…твою ж мать…

— …и теперь мне предстоит сообщить ей новость, которая разобьет ей сердце…

…хуже и быть не может. От имени скорбящей дочери Кормак потребует открытого процесса. Тиссу прилюдно утопят в грязи. И будут делать это медленно, с удовольствием. Хватит ли у нее сил выдержать?

— …надежда на справедливость — ее единственное утешение. Только осознание того факта, что Ваша Светлость никогда и ни в чем не преступят закон, позволит нам преодолеть скорбные дни.

Старый сукин сын улыбался.

Скорбные дни? Да Гийом — лишь пешка, которой пожертвовали, чтобы загнать Кайя в ловушку.

Он не может осудить Тиссу.

Он не способен не осудить ее.

— Кормак, вы понимаете, что делаете? — Кайя слышал, как ворочается железный монстр в голове, сминая нервные клетки остатками колес. И сама мысль о сопротивлении причиняла боль. Пока вполне терпимую. Если усилить нажим… еще немного. До шума в ушах. До светляков перед глазами. До оборвавшейся связи — Изольда поймет, что так было надо.

До кислого кровяного вкуса во рту.

— Я — да. А вот вы, Ваша Светлость, похоже, нет.

Лорд-канцлер протянул платок… но взять не получилось. Кайя не в состоянии был пошевелиться. Предостерегающе кольнуло под сердцем.

— Вон! — говорить с трудом, но вышло. Только голос был сиплый, надорванный.

— Обвинение настаивает, чтобы преступницу охраняли надлежащим образом. Мы не можем позволить убийце скрыться…

— Не переживай, Дункан, — Хендриксон позволил себе вмешаться в разговор. — Я лично позабочусь о безопасности леди.

Хендриксон. Кривая башня. Каменный мешок для избранных, в котором давненько не случалось гостей. Нижние камеры? Нет, нельзя, чтобы это походило на камеру… есть гостевые покои. Там уже добрую сотню лет никто не жил, но убирались регулярно. Мебель старая. Довольно холодно. Но временно. Все временно. Если Кайя не найдет выход, то сквозняк станет меньшей из проблем.

Кормак предложит сделку.

И какой бы выбор Кайя ни совершил, он проиграет.

Выбирать нельзя. Иначе надо.

Но хотя бы эти ушли… куда? Не важно. Когда? Кайя не помнит. Были люди. Людей нет. Только девочка, Хендриксон и Урфин. Появился.

Хорошо, что появился.

До чего больно. Нервы — раскаленная пряжа, которую выворачивают ледяными спицами.

— Прекрати…

Кайя не понял, кто это сказал. Надо усилить нажим.

Сознание отключилось.

Он очнулся в кресле с четким пониманием того, где и по какой причине находится. Боли не было. Сердце работало нормально. И только шея зудела, странно так, непривычно. Кайя поднял руку — движение приходилось фиксировать в сознании — и коснулся шеи. Липкая.

В крови.

— Выпейте, — Хендриксон подал кубок и пояснил. — Вода.

Соленая. Или горькая? Вкус меняется с каждым глотком, и на последнем Кайя понимает, что вода в принципе вкуса не имела, как и положено воде.

— Думаю, вам стоит побеседовать с леди, а мне — подготовить гостевые покои, — Хендриксон удалился, не дожидаясь разрешения.

Умный человек. Верный. Только больной. И вряд ли чем-то еще сумеет помочь.

А блок остался.

Судя по ощущениям, он не изменился даже. Что ж, Кайя должен был попробовать. Но если этот путь закрыт, остается другой.

— Тисса, — язык онемел, и Кайя не представлял, насколько разборчива его речь для нормального человека. — Расскажи, пожалуйста, что случилось. Подробно. Настолько подробно, насколько сможешь.

Урфин хотел возразить, но зацепился за взгляд и кивнул. Другого варианта нет. Пока во всяком случае. А девочка молчит, закусив губу. Смотрит с откровенным ужасом.

Ну да, выглядит Кайя сейчас весьма пугающе.