Сказка - Стивен Кинг
Бабочки-монархи летели с той стороны, которую я ориентировочно определил, как юг – с той стороны, откуда я пришёл. Они ещё больше затемнили темнеющее небо облаком под облаками. Бабочки приземлялись на церковь через дорогу, на несколько торчащих дымоходов, на кучи щебня и на крышу ангара, где укрывались мы с Радар. Звук, с которым они приземлялись – должно быть, тысячи бабочек – был похож не столько на порхание, сколько на долгий протяжный вздох.
Теперь я понял, почему эта часть будто разбомбленной пустоши казалась мне скорее безопасной, чем пустынной. Она была безопасной. Бабочки сохранили этот единственный форпост в мире, который когда-то был лучше, существовавший до того, как членов королевской семьи либо убили, либо изгнали.
В моём мире, как я полагал – и не я один – все эти королевские дела были сплошной чушью, источником новостей для «жёлтых» газет в супермаркетах, таких как «Нэшнл Энкуайер» и «Инсайд Вью». Короли и королевы, принцы и принцессы были просто членами семьи, которой повезло угадать нужные цифры в генетической версии «Столото». Они снимали штаны, чтобы посрать, как и простые смертные.
Но тут был не мой мир. В Эмписе другие правила.
Он действительно был Другим.
Туча бабочек-монархов завершила своё возвращение домой, оставив после себя только сгущающуюся темноту. «Вздох» их крыльев затих вдали. Я собирался запереть дверь, как просила Клаудия, но чувствовал себя в безопасности. Защищённым.
– Слава Эмпису, – тихо сказал я. – Слава Галлиенам, да будут они править снова и вовеки.
Почему бы и нет? Почему бы, блядь, нет? Всё лучше, чем это запустение.
Я закрыл дверь и задвинул засов.
5
В темноте ничего не оставалось, кроме как лечь спать. Я положил рюкзак между трамваями, рядом со свернувшейся Радар, опустил на него голову и почти сразу же заснул. Последней мыслью было то, что без будильника я могу проспать, что может закончиться летально. Но не стоило беспокоиться; Радар разбудила меня кашлем. Я дал ей немного воды и ей стало полегче.
У меня не было часов, кроме мочевого пузыря, который наполнился, но пока не лопался. Я хотел помочиться в углу, потом решил, что это не лучший вариант для облегчения. Отодвинув засов, я приоткрыл дверь и выглянул наружу. Низко висящие облака скрывали звёзды и луны. Церковь через дорогу выглядела размытой. Я протёр глаза для лучшей видимости, но размытость осталась. Дело было не в моём зрении, а в спящих бабочках. В нашем мире, полагаю, они живут не дольше нескольких недель или месяца. Но здесь, кто знает?
Краем глаза я заметил какое-то движение. Всмотрелся, но либо мне показалось, либо то, что там двигалось, уже исчезло. Я пописал (оглядываясь через плечо), затем вернулся внутрь. Заперев дверь, я подошёл к Радар. Мне не нужна была папина зажигалка – я и так слышал её хриплое и громкое дыхание. Я снова погрузился в сон, может, на час или около того, может, на два. Мне снилось, что я лежу в своей постели в доме на Сикамор-Стрит. Я сел, попытался зевнуть, но не смог. Мой рот исчез.
Меня разбудил очередной собачий кашель. Один глаз Радар был открыт, но второй слипся от этой сочащейся дряни, придавая ей печально-пиратский вид. Я вытер ей глаз и направился к двери. Бабочки сидели на местах, но в тусклом небе появилось немного света. Пришло время что-нибудь съесть, а потом отправиться в дорогу.
Я поднёс открытую банку сардин к носу Радар, но она тут же отвернула голову, будто её тошнило от запаха. Осталось два ореховых печенья. Она съела одно, попыталась осилить второе, и выкашляла его. Она посмотрела на меня.
Взяв морду Радар ладонями, я тихонько поводил её голову из стороны в сторону, как ей нравилось. Я готов был заплакать. «Держись, девочка. Хорошо? Пожалуйста».
Я вынес Радар за дверь и осторожно поставил на лапы. Она прошла налево от двери с невозмутимым видом пожилого человека, нашла место, где я помочился ранее, и добавила немного своего. Я наклонился, чтобы поднять её, но Радар обошла меня и направилась к заднему правому колесу трёхколёсника Клаудии – со стороны дороги. Она обнюхала колесо, затем опустилась на корточки и снова помочилась. При этом она издала низкий рычащий звук.
Я подошёл к заднему колесу и наклонился. Смотреть было не на что, но я уверен, что мельком виденное мной нечто, приблизилось, пока я прятался внутри. И не просто приблизилось, а пометило мой велосипед, как бы говоря «это моя территория». Я взял рюкзак, но решил, что мне понадобится кое-что ещё. Вернулся назад. Радс уселась, наблюдая за мной. Я побродил вокруг, пока не нашёл в углу заплесневелую стопку одеял, возможно, когда-то давно предназначенных для пассажиров трамвая, чтобы закутываться в холодную погоду. Если бы я не вышел по своим делам на улицу, я мог написать на них в темноте. Я взял одно и встряхнул его. На пол ангара опустились несколько мёртвых мотыльков, как большие снежинки. Я сложил одеяло и отнёс к трёхколёснику.
– Ладно, Радс, следаем это. Что скажешь?
Я посадил её в корзину и подоткнул сложенным одеялом. Клаудия велела мне дождаться первого звона, но с сидящими повсюду бабочками я чувствовал себя в достаточной безопасности. Я взобрался на велосипед и начал медленно крутить педали, направляясь к воротам в стене. Часа через полтора раздался утренний звон колокола. В такой близости от города он был очень громким. Бабочки поднялись огромной волной чёрного и золотого, и двинулись на юг. Я наблюдал за ними и сам желая направиться в ту сторону – к Доре, затем ко входу в туннель, назад в мой мир компьютеров и волшебных стальных птиц, парящих в воздухе. Но, как говорится в стихотворении, впереди лежали мили и обещания, которые я должен был выполнить.
«По крайней мере, ушли ночные стражи, – подумал я. – Обратно в свои склепы и гробницы, потому что там подобные твари и спят». Не то, чтобы я знал это наверняка, но мне хотелось так думать.
6
Мы достигли ворот меньше, чем через час. Я слез с велосипеда. Облака над головой опустились ниже и стали темнее, чем когда-либо, и я решил, что вот-вот пойдёт дождь. Я ошибался, предположив, что стена сорок футов в высоту.
