Дамнар: Неведение - Марина Якунина
— Князь, не серчай, дай старику слово молвить…
Сет не отрываясь от страниц утвердительно кивнул.
— Не могу знать, что на уме. Но не дайте девочке смерть увидеть. Любит она Эйлерта как деда своего. Отошлите её. Не нужно ей на кровь и грязь смотреть.
— Так не я его резать собрался, — ухмыльнулся Князь. — Не испугается, сдюжит — поживет ещё ваш священник. Будете потом приходу рассказывать, как его ведьма спасла, если смириться с этим сможете.
— Все-таки ведьма? — опасливо спросил старец.
— Не я её так величаю, — улыбнулся Сет уголком губ и коротко посмотрел Всемиру в глаза, затем вновь отвел взгляд, давая понять, что разговор окончен.
В комнату зашла взъерошенная, пунцовая от раздражения и решительности девка с тазом в руках. Следом зашел её сконфуженный братец с ведрами. Замялся, встретившись взглядом с поднявшим бровь Князем.
— Я помочь хочу! Сестрице. Если позволите… — пробубнил Ярец, неловко поклонившись. Всё ещё пунцовая Есения, не обращая на него внимание, уже раскладывала принесенные с собой инструменты рядом с кроватью Эйлерта.
— Под ногами не путайся, делай только то, что велеть будут, — пожал плечами Сет. Лишние руки девке точно не помешают, а самому прикасаться к старику ему не хотелось.
Когда Есения закончила приготовления, уставилась на Князя широко распахнутыми глазами, глубоко дыша, стараясь побороть волнение.
— Ну? Раздевать его я что-ли буду? — с нажимом сказал Князь, разведя руки под нервное постукивание палкой об пол от Всемира.
⋆☽ ◉☾⋆
Стояла глубокая ночь, когда операция была проведена, и все разошлись по местам, оставив Яреца приглядывать за Эйлертом. Обессиленная Есения крепко спала в свой комнатушке, а Сет в душевном смятении продолжил вести свои записи.
«Чувствую, сожгу я этот дневник, как только страницы закончатся, к чёртовой бабушке… Но обо всем по-порядку.
Операция прошла успешно. Не без оказий — всё-таки первый опыт у девки. Тем не менее что она, что братец её меня приятно удивили. Ранее мне всё чудилось, что у парня кочан капусты вместо головы — но таки нет. Уж не знаю всю подноготную, но похоже за время врачевания священника они примирились. Во всяком случае, очень на это надеюсь — авось слёз теперь всё-же меньше будет. Устал я от них. Ну куда это годится? Испуг — плачет. Обида — плачет. Радость — опять ведь плачет!
Надо признать, во время дела девка держалась молодцом. И наготы старика не смутилась — не до того ей было. А вот как надрез сделала, как я велел — тут её и повело. Думал, в обморок таки упадет, но братец сообразил водой руки намочить и в лицо ей брызнуть. Она оклемалась, губу закусила, хорошо хоть не до крови — и делом занялась. Руки иногда дрожать начинали. Вся потеет, иногда начинает дышать часто, будто мутит её, но справилась. Справилась! Я еле удержался, чтобы не рукоплескать. Даже не ожидал от себя, что так доволен буду. Не могу понять, чем это вызвано. Может мне её ученицей взять? Интересуется целительством ведь — книжек сколько перетаскала уже… Ну ведь есть в ней сила. Есть! Ох, как же она её прятала! Как старалась, чтобы никто не заметил, не вытравил…
Вообще очень трогательный был момент, когда проснулся Эйлерт, назвал девку внучкой, и она его осторожно так обнимать стала… Всемир разулыбался, опираясь губами о кисти рук на палке. За усами и бородой губ вовсе не видать, но по глазам видно было. Ярец залыбился, на лавку рядом с Всемиром сел. Старик его по колену потрепал, а тот старосту — по плечу. Потом к девке подошел, на колени рядом с кроватью встал, и её жалеть стал, тихо рыдающую, по спине гладить. Я даже смутился. Такие все светлые, тёплые… Почти родные, хоть все четверо разной крови. Никогда настолько сильно не чувствовал себя лишним. Решил не мешать — вышел в общую залу. Тем более, что от священника жнец почти сразу далеко отлетел, как только воспаленный участок девка вытащила. Крепкий мужик. Вовремя успели. Мне даже поддерживать не пришлось — только подсказывал, что и как делать надо.
Оказалось, что жнец в церквушке вьется не один. Я на второго поначалу внимания не обращал. Но любопытно стало. Да и отвлечься хотелось. Пошел в сторону его мельтешения. Он уже был в предвкушении. Душа вот-вот должна была вылететь — счет на минуты. Мне всегда завораживал этот момент. Яркая искра, нежно обволакиваемая мягкой темнотой, испаряющаяся в небытие за считанные мгновения… Но в этот раз, лучше б я остался дальше телячьими нежностями любоваться…
В соседней келье умирала старуха. Сморщенная вся, засушенная, тощая карга. Ещё до входа в комнату послышался едкий кислый запах. Благо, вдыхать мне не обязательно — я ж только посмотреть зашел. А она дышит тяжело. На табурете рядом с ней стоит тарелка с протертым супом. Уже сто раз остывшим, наверняка прокисшим при такой духоте, и кружка. Она рот свой, почти беззубый, открыла и тихо так пить стала просить. Ну, рядом-то нет никого… На самом деле, удивительно, что она жива ещё. От стариков немощных люди часто избавляются. Зачем им лишний рот кормить? Хорошо, если по-тихому травят, или со скалы бросают. Но знаю случаи, когда в доме без еды запирали, или в лес по морозу увозили на съедение зверям… А тут явно ухаживали, но, понятное дело, священник на себя одеяло перетянул. Неважно. В общем, чёрт меня дёрнул взять её кружку, набрать воды и дать ей попить напоследок. Последнее желание всё-таки. Вот перед кем я сейчас оправдываюсь? Неважно…
Она как только напилась, клещом в мою руку вцепилась, даже приподнялась немного, глаза выпучила. Слепая… У меня нет моральных сил весь разговор записывать. Моя память отказывается его полностью воспроизводить… В общем, она меня приняла за своего сына. Лепетала что-то про голодный год… ну да, я-то тощий по любым меркам, что скрывать. Про жизнь она в общем говорила. Ладно бы если просто уму-разуму отпрыска учила.
Ох, и злился я тогда на её сынка! Наверняка ведь знал, щенок, что его родная мать при смерти. Раз до сих пор жива, значит где-то загулял? Почему мне отдуваться? Если бы она просто что-то бубнила. А она ведь спрашивать начала. Ничего особенного вроде. Да и с первых слов было понятно, что память у старухи явно отказывала. Всё в кучу. То про невесток, то про урожай, то про корову… И ведь ответа ждёт, повторяет,
