Пола Волски - Жребий Рилиана Кру

— Сеньор, у меня не было намерения никого оскорблять. Если я, приезжий иностранец, позволил себе озаботиться делами Вели-Джива, то только из любви к правосудию. Ибо в этом неистовом и бурном мире справедливость — единственный оплот, дамба, сдерживающая удары бушующего моря хаоса, — торжественно заявил Скривелч. — И только эта любовь к справедливости принуждает меня указать на возможные слабые места рептилии-автомата. Примите во внимание важность дела, которым мы занимаемся. Убито три человека. Это преступление терзает сердца тех, кто верит — как верю я, как, без сомнения, верят все честные люди — в незыблемую неприкосновенность человеческой жизни. Преступник должен быть найден и наказан, на достижение этой цели нам следует направить все наши силы. Ввиду особой серьезности вопроса мы не можем отступать, мы не можем принять свидетельства ползающих рептилий, безмозглых автоматов, ненастроенных механизмов…

Больше Крекит терпеть не мог.

— Бессстолочь! — зашипел змей. — Бессстолочь! Патриарх Крекит живой! И Крекит не лжет сссеньору! Бессстолковый коссстлявый ссстарикашка! — Крекиту не хватило слов, чтобы выразить свою ярость, и он ринулся к Стеку. Передняя часть змеиного тела приподнялась, причудливо изогнулась и выстрелила вперед. Короткие стальные зубы Крекита впились в лодыжку Скривелча Стека.

Скривелч вздрогнул от неожиданной боли. Но реакция его была молниеносной — он резко пнул змея ногой, и Крекит отлетел в сторону, сильно стукнувшись о ножку стола: серебристые чешуйки посыпались, словно дождь. Змей соскользнул на каменный пол и лежал, шипя от боли, страха и гнева.

— Патриарх Крекит! — свист Нурбо, полный страдания, заставил притихнуть всех присутствующих. — Сссмелый Крекит! — Она поспешила к своему возлюбленному и принялась зализывать его раны.

— Хватит! — Крик вылетел одновременно из четырех властных глоток.

— Я больше этого не потерплю!..

— Вы ранили мое… безобидное создание!

— Это невыносимо!..

— Несносно!..

— Вы зашли слишком далеко, — обратился к Скривелчу ближайший к нему Кипроуз. — До сих пор я терпел ваше присутствие, хотя мне оно было не по нраву. Я совершил ошибку, но еще не поздно ее исправить.

Четыре Кипроуза вскинули руки, их пальцы стали вырисовывать мистические узоры, напевное бормотание заклинаний слетало с их губ. Скривелч увидел движения рук, услышал монотонный напев и понял, к чему все идет. Он распознал смертельный риск для своей жизни, и его ответная реакция была основана на инстинктах, отточенных до неконтролируемой остроты двадцатилетним опытом службы у дрива Неронса в качестве Наемного Убийцы при Высоком суде. Он без колебаний поднял трость, немного помедлил, чтобы прицелиться, и нажал на кнопку рукоятки. Трехгранный клинок вылетел и погрузился в грудь ближайшего Кипроуза.

Сеньор поперхнулся на полуслове. Его проворные пальцы дернулись. Он покачнулся и упал на руки своих двойников. Они осторожно опустили его на пол: он лежал, не шевелясь, уставившись в одну точку и прерывисто дыша.

Персон словно парализовало от ужаса. Вокруг них кричали горожане, Скривелч с тростью в руках стоял, с досадой поглядывая на нее. Персоны только и могли, что беспомощно бормотать в унисон:

— Прототип… Прототип… Прототип…

Бурление человеческих голосов не могло заглушить пронзительных свистящих воплей двух крошечных металлических глоток.

— Сссеньор! Сссеньор! — Крекит с Нурбо стрелою мчались к своему поверженному господину. — Великий госссподин, мудрый госссподин! Ранен! Ранен! — Их тельца извивались в невыразимой словами печали, в их свете чувствовалось искреннее горе.

Клинок, как шип, торчал из груди сеньора, отмечая центр быстро расползающегося алого пятна, почти незаметного на черной ткани одеяния. Но Кипроуз Гевайн был жив и в сознании. Его губы слабо задвигались, и он с трудом заговорил:

— Персоны… Ненаглядные… Ванэлисс… помните… атака… Ванэлисс…

Потрясенные горожане, чтобы услышать его слова, придвинулись ближе. На лицах людей отражались смятение, тревога, неверие. Гул голосов заглушал произносимые шепотом слова. Плотно столпившиеся люди загородили от сеньора свет и приток воздуха. Поглупевшие от горя персоны — в любом из них горожане подозревали истинного Кипроуза — всхлипывали. Клайм Стиппер, привыкший руководить, взял дело в свои руки.

— Отойдите, — скомандовал он. — Дайте ему воздуха. Перевяжите рану. Вон ты, брадобрей Хьюдим, ты знаешь, как это делается. Немедленно иди сюда и перевяжи сеньора. Остальные, я вам сказал, отойдите! Ему нечем дышать. Кто-нибудь, ты, Финц Вулер, беги на конюшню, возьми лошадь, скачи в город за хирургом. Кто-нибудь позовите слуг сеньора, скажите им, чтобы принесли воду и белье, какие-нибудь мази и снадобья. И пусть приготовят комнату сеньора. Мы перенесем его туда, как только представится возможность. А вы, те, что поближе, — произнес Стиппер, угрюмо глядя на Скривелча Стека (тот спокойно стоял и смотрел на Стиппера), — обезоружьте и арестуйте неронсца. Не сомневаюсь, что по нему темница тоскует.

Несколько горожан бросились исполнять указание Стиппера. Скривелч, как всегда, казался спокойным и дружелюбно настроенным.

— Минуточку, друзья мои, — обратился он к ним. — Хотя я сочувствую вашему горю и негодованию, обстоятельства вынуждают меня процитировать букву закона, дабы напомнить вам то, что ускользнуло от вашего внимания в пылу всеобщего волнения. Если вы помните, я являюсь полноправным официальным представителем дрива Неронса, при мне есть все необходимые документы, подтверждающие мой статус. Учитывая мое положение, а также условия договора, действующего ныне между государствами Неронс и Нидрун, напоминаю, что официальный представитель подчиняется исключительно властям Неронса.

— К чему вы клоните, мастер Скривелч? Говорите прямо! — потребовал Джайф Файнок. Вид у него был разочарованный.

— У вас нет законного права на то, чтобы арестовать, допрашивать и судить меня, — любезно разъяснил Стек. — Абсолютно никакого права. Если я нарушил закон, вы можете по определенным дипломатическим каналам потребовать, чтобы я предстал перед судом дрива Неронского. Но это все. Я молю вас так и сделать, осуществление сего, возможно, ослабит вашу озабоченность.

Горожане смотрели на него в замешательстве. На мастерскую внезапно опустилась тишина, в которой ясно слышалось отрывистое, мучительное бормотание Кипроуза Гевайна:

— Ванэлисс… Крепость… Ванэлисс… Невидимая ведьма…

Возможно, Ванэлисс каким-то образом почувствовала значительное ослабление сверхнормальной защиты крепости Гевайн, которое наступило с выходом из строя ее хозяина. А возможно, это было чистое совпадение — то, что она решила именно сейчас показать восстановление своих сил, — но какова бы ни была причина, именно в этот момент Ванэлисс атаковала. Огромная дуга голубой энергии, озарив небо, вынырнула из тумана, в мгновение ока пролетела над долиной и легко прошла сквозь ослабевший щит. В воздухе запахло паленым, и крепость задрожала от сокрушительного удара. На мгновение показалось, что воздух утратил свое назначение. Люди на башне закашлялись и захрипели от нехватки воздуха, их перепуганные голоса звучали приглушенно и сдавленно. Некоторые бросились к окнам — оценить нанесенный крепости ущерб. Пострадало южное крыло: огромная дыра зияла в стене, должно быть принадлежащей длинной галерее, ведущей к Большому залу. На земле лежала груда почерневших камней, и языки голубого пламени лизали края дыры.