Эн Варко - Повелители драконов. Книга 2. Пронзая ветер

Худенькая девушка в серой хламиде не заметила вошедших. Она сидела на корточках спиной к двери, с кем-то разговаривая.

— Хотела поиграть в «кто кого съест»? Так ты проиграла, голубушка!

— Даосса, — произнес Уоросс с болью.

Девушка подпрыгнула, словно пружинка, на лету разворачиваясь лицом к входящим, а затем отшатнулась к стене.

— Нет, не подходите, — вскрикнула она, замахиваясь, словно кинжалом, извивающейся в руке серой крысой.

— Моя милая, я за тобой. Все закончилось. Теперь мы пойдем с тобой домой, — негромко приговаривал Уоросс, очень осторожно приближаясь к ней, держа перед собой раскрытые ладони.

Даосса задохнулась от подступившего к горлу крику ужасу. Закрыв глаза, она замотала головой, тряся перед собой крысу, как последнюю надежду на спасение. Приблизившись, Уоросс осторожно разжал ее ладонь, выкидывая обмякшее серое тельце, и прижал пленницу к себе.

Даосса замерла, а затем осторожно дотронулась до волос Уоросса:

— Уоросс… Ты?

— Я же обещал, что вытащу тебя отсюда, — баюкая, как маленького ребенка, прошептал он.

Он успел подхватить обмякшее тело кузины на руки, и обернулся к потрясенной Ланетте.

— Лани, я не знал, что все настолько далеко зашло. Но отсюда может уйти только одна из вас, — печально заметил он. — Видишь, этих паучков? Это черные сонники, а паутина, которую они плетут, связана с Ареной Тантоссы. В чем-то Арены наших жриц напоминают Башни Правителей, только растут они не вверх, а вниз, и Источники Силы для них не Нижние Миры, а узники подземелий. Паучки уже привыкли получать свою порцию Силы от эмоций пленницы и поднимут тревогу, если камера опустеет.

— Я понимаю, — прошептала Ланетта.

— Я сообщу Короссу о тебе, как только он появится в городе, — пообещал он, отводя взор.

Она кивнула.

— Господин мой, поторопитесь, — предупредил изрядно нервничающий Меч.

Уоросс передал свою кузину одному из воинов, и вручил Ланетте сверток.

— Здесь тюремная одежда и парик. Переодевайся, и брось свою одежду в коридор. Мы заберем ее с собой… И еще, Лани, постарайся подольше играть роль Даоссы, чтобы дать нам возможность уйти. Это в твоих же интересах, — произнес он и быстро вышел из камеры, давая знак своим людям следовать за ним.

Как только комок одежды вылетел в проем, стена бесшумно встала на место. Ланетта устало уселась на топчан. Единственное, что ей хотелось сейчас — это хорошенько выплакаться.

Застенки

Ланетта равнодушно посмотрела на еду, которую ей просунули через внезапно возникшую щель в стене. Несколько серых мордочек высунулись из своих норок, с интересом поводя черными усиками, а в грязно-оранжевом гнезде, которое сделала одна из крыс из подаренного Ланеттой парика, запищали крысята. Маленький паучок пробежал к углу с желобом и начал сосредоточенно выплетать белоснежное кружево, увеличивая стенной бордюр вдоль уже полностью покрытого паутиной потолка.

Она уже давно потеряла счет времени, а пауки и крысы стали ее привычными соседями. Девушка иногда мирно существовала с ними, а иногда серьезно конфликтовала. Границы уже давно были четко определены, и ссоры возникали лишь тогда, когда одна из сторон умышленно или нечаянно их нарушала. Крысы ненавидели, когда пауки пытались завесить паутиной нижние углы каморки, пауки не имели право приближаться к Ланетте во время бодрствования, а крысы могли забираться на топчан девушки, только когда она начинала сильно биться и кричать в своих снах, будя ее своими укусами. Тогда крысы гарантировано получали что-нибудь съедобное из того, что Ланетта припрятывала после ужина специально для таких вот случаев.

Сны — вот что она боялась по настоящему, и всегда оттягивала миг отхода ко сну до последнего: приседала, громко читала стихи или пела, хлопала себя по щекам. Но, в конце концов, усталость брала свое, и Ланетта погружалась в очередную пучину иссушающих кошмаров, где раскрывались мрачные страницы какой-то другой жизни. Ланетта до сих пор с содроганием вспоминала один из последних снов, где огромный покрытый татуировками орб превращал тело той, кого она считала матерью, в кровавую бесформенную массу, а эта масса шевелилась, пытаясь что-то сказать напоследок…

— Хватит! — приказала Ланетта самой себе, отгоняя эти воспоминания. — Не смей думать об этом. Это лишь сон!

Крысы, деловито сновавшие по полу в поисках остатков пище, замерли при звуках ее голоса, а затем продолжили свое занятие. «Надо лучше контролировать свои мысли», — подумала она, и как молитву забормотала детский стишок, перемежая его арифметическими упражнениями. Упражнение, подсказанное ей когда-то Линноком, в ее тюремном существовании стало для нее якорем, не позволяющим окончательно сойти с ума.

Она застыла, не веря своим глазам, когда стена дрогнула и поехала в сторону. Это произошло впервые за все время ее нахождения в камере. Один из трех охранников, стоявших на пороге, показался ей смутно знакомым. «Меч, — вспомнила она. — Это он помог Даоссе бежать». Безумная надежда дрожью пробежала по телу, вызывая слабость в ногах. Когда Меч знаком приказал ей следовать за ними, она упала, сделав несколько шагов. Двое других солдат, подхватив под руки, потащили ее вдоль коридора. Втолкнув девушку в выбеленное известкой помещение, они встало было у входа, но коренастая женщина, хозяйничающая там, бесцеремонно выгнала их в коридор, с грохотом захлопнув за ними дверь.

В комнате не было никакой мебели, кроме деревянного облезлого табурета и огромной лохани. На табурете была аккуратно сложена стопка белья, на которой возвышались банные принадлежности. В лохани пенилась вода грязно-голубого цвета.

— Раздевайся, — буркнула женщина, засучивая рукава на мощных руках.

Когда Ланетта уже скрипела от чистоты, а ее кожа пылала огнем, женщина смазала ей многочисленные ранки душистой мазью, расчесала гребнем мокрые волосы и надела на нее длинную рубаху из грубой выбеленной холстины. После этого девушка была вручена назад в руки стражников, которые потащили ее дальше по коридору.

После долгого подъема по витым лестницам ее ввели в амфитеатр. Сама Арена, хорошо освещенная искусно спрятанными от глаз светильниками, искрилась белоснежным песком. Трибуна в три ряда и купол над залом были облицованы черным камнем, покрытым филигранной резьбой. Между куполом и Ареной висело уродливое темное облако, вызвавшее у Ланетты такое омерзение, что ее чуть не вырвало. Вровень с этим облаком на самой верхнем ряду стоял огромный трон, на котором восседала темноволосая красавица в струящемся красном платье. Перед ней на коленях стояли двое. Оба были огневолосыми и в таких же робах, как и у Ланетты. В душе девушки что-то оборвалось, когда она узнала одного в преклоненной паре Уоросса и Даоссу. Коротко взглянув на Ланетту, Уоросс отвел взор.