Уилл Эллиот - Пилигримы

— Только не прямо отсюда, прошу тебя. — Анфен окинул взглядом тела, считая их: сорок. — А как долго они здесь сидят? Когда их освободят? Сколько тебя держали?

Она поежилась:

— Я мало что помню. Только то, что я была одной из тех, кто пришел из городов в замок искать работу, как пожелали мои родители. Я была принята, последовали проверки выносливости и приспособляемости. Они взяли только тех, кто обладал талантом к магии. У меня он был, и не маленький — я знала это еще до того, как они начали меня проверять. Моим родителям отправили деньги и письмо, полное лжи, а меня с еще несколькими несчастными провели под землю. Здесь воспоминания обрываются. — Она закрыла глаза. — Или, по крайней мере, меняются. Пожалуйста, давай уйдем отсюда.

— А эти, как ты говоришь, будут здорово отличаться от тебя, если они выживут, чтобы стать Новыми магами? Они точно будут угрозой для Вольных городов?

Женщина нахмурилась, внимательно глядя на Анфена:

— Да. Когда процесс завершится, они будут не способны ни на что, кроме преданного служения Архимагу.

— Даже если мы освободим их сейчас?

— Мы не сможем — нет способа. Твой меч не перерубит их узы.

— Ты абсолютно уверена, что это так?

— Да.

Анфен кивнул и обнажил меч.

Женщина подняла на него расширенные от удивления глаза:

— Что ты собираешься делать?

Он непонимающе посмотрел на Незнакомку:

— Ты же сама сказала, что эта угроза не минует никого.

— Прошу тебя. Некоторые из них стояли вместе со мной у ворот замка. Другие были моими друзьями. Они такие же, как я. Родители уверены, что они прядут шерсть или обучаются торговле.

— Мне очень жаль, Незнакомка. Но это война. Не смотри, если это зрелище тяжело для тебя.

— Не надо!..

Он не обернулся, чтобы взглянуть на нее, не желая растягивать ни этот момент, ни деяние, которое предстояло совершить. Его рука двигалась — только и всего, он отстранился от того, что она творила, сделав ее механической лапой, машиной для убийства. Он отстранился от пылающих ненавистью глаз Незнакомки, которая смотрела на него с испепеляющим жаром — по крайней мере, так ему казалось, — таким же, как тот, что исходил от когтей в стенах. Как Анфен был бы потрясен происшедшей в ней переменой, если бы действительно его разум присутствовал при том, как его рука разила и рубила, а не был сторонним наблюдателем за происходящим, пытающимся похоронить воспоминание до того, как оно стало таковым, или сделать его пустым звуком и мешаниной алого цвета…

Бедные души, затерянные в руках Архимага, не издавали ни звука. Меч Анфена то и дело натыкался на стены за их спинами с безличной регулярностью. Наконец, последний маг был мертв. Пот лил с разбойника градом, голова кружилась, и сейчас ему больше всего на свете хотелось глотка воды. Он чувствовал гнев Незнакомки, ощущал, как он бурлит, наполняя комнату. «Она может убить меня в любую секунду, — подумал он, вернувшись наконец в себя, — и мы оба знаем об этом».

— Мы можем быть союзниками, — произнесла она наконец, — но с этого мгновения никогда не станем друзьями.

Анфен очистил клинок, насколько это было возможно, и печально взглянул на женщину:

— Все по Его воле.

Глава 47

Когда они направились обратно по подземным коридорам в призрачном сиянии светокамней, Незнакомка немного успокоилась и нарушила молчание:

— Я надеялась переманить этих магов на нашу сторону, когда их освободят.

— И все-таки сказала мне, что это невозможно.

— Я думала, что это по силам только мне. Той, кто знала, где они провели все это время и чем были раньше. Разумеется, я не могла гарантировать успех этого предприятия.

Анфену очень хотелось бы отправить это новое воспоминание туда, где он хранил остальные подобные, в которых кровь проливалась безразлично и бездумно. И все же часть его сознания радовалась возможности объяснить свои действия в этом конкретном случае, примирить свою механически разящую руку с разумом, который знал, в чем ее цель и (в этот раз) встал рядом с ней впоследствии.

— Насколько хорошо ты знаешь историю, Незнакомка? — спросил он. — Насколько хорошо ты знаешь их? Тех, кто отправил этих людей в ту пещеру. И тебя тоже.

Она ничего не ответила. В тоннелях эхом разносился один и тот же звук — кап, кап, кап, — хотя воды видно не было. Анфену лично мерещилось, что это кровь. Он тихо произнес:

— Моя рука показалась тебе достаточно опытной сейчас? Она действовала вполне профессионально? Ты знаешь, что я был вынужден делать подобное и раньше? Только не с людьми, которые превратились в зомби. И не с теми, у кого в руках скоро окажется мощное оружие. Я руководил резней, уносившей целые деревни, в которых жили люди, которые были сочтены «причиняющими беспокойство» или просто неудобными, поскольку они стояли на пути какого-нибудь строительства и отказывались уходить со своей земли. Иногда мне казалось, что даже причин для убийств нет. Я казнил своими собственными руками мудрецов, владевших запрещенными книгами, практикующих народную магию. Некоторые из них действительно делали много мерзких и грязных вещей — совершали ритуалы жертвоприношений и извращений. Но куда больше было других, чье единственное преступление заключалось в излечении собственных детей от проклятой простуды!

«Спокойно. Спокойно. Отстранись. Дыши».

Его захватил вихрь головокружительных мыслей, и колени подкосились. Смешно — нет, просто непонятно — все время, пока Анфен и его люди убивали других, веря — искренне веря! — что эти жалкие останки старого мира действительно представляют угрозу для великой силы замка, однодневки, то есть народные маги вроде Лупа, фермеры, беженцы из Выровненных городов, которые в отчаянии цеплялись за последние соломины… Их храбрость, их упорство… Он считал себя милосердным в той степени, в какой это чувство доступно командиру сил соперника, он признавал их ничтожество и дарил им в качестве особой милости быстрое убийство, запрещая своим людям насилие и грабеж. «Кап-кап», — надрывалось призрачное эхо между шелестом тихих шагов.

— Я знаю историю куда лучше, чем ты думаешь. Говори потише, — отозвалась наконец Незнакомка.

Это была последняя реплика, которая прозвучала в их разговоре, поскольку вскоре до них донеслись голоса из-за стен коридора. В полном молчании женщина вела его обратно по тому пути, которым они пришли, освещая дорогу зеленым сиянием там, где светокамни не горели в темно-серых стенах.

Казалось, подземелью не будет конца, однако Анфен думал и об этом как-то отстраненно, словно оказавшись вне тела, пока усталые ноги несли его вперед, рот и горло пересохли, тело болело от того, что он сделал. Сознание же спряталось в маленьком уголке своего рассудка.