Влада Воронова - Крест на моей ладони

— Нет, — сказала я Рижине. — Надо сначала с ним поговорить.

— Эта мелкая гнусная тварь испортила тормоза, через десять минут от нас остались бы одни кровавые ошмётки, о чём с ним разговаривать?

— О том, кто приказал ему это сделать. Трудно поверить, чтобы он взялся убивать совершенно незнакомых людей по собственной воле.

— Но как ты его почувствовала? Я, лагвяна, не заметила, а ты, человечица, почуяла.

— Это не я, а татуировки. Они реагируют на изменение общего волшебного фона амплитудой в один микроволш. — Я наклонилась к банке и сказала: — Заглушку ставить надо, когда колдуешь.

— Это было ворожейство! — обиделся гремлин.

— Тем более, — ответила я.

Рижина опутала гремлина парализующим заклятием и вытащила из банки, как куклу поставила на верстак.

Выглядел он точно так же, как и все эльфы, но волосы ярко-зелёные, и другая форма крыльев — как у бабочки-аполлона, только тёмно-зелёного цвета, бархатистые.

— Кто тебя прислал? — спросила Рижина.

Гремлин не ответил, лишь упрямо вздёрнул подбородок.

Рижина достала из сумочки зажигалку, выщелкнула огонь. Глаза у гремлина побелели от ужаса, но он всё равно отрицательно мотнул головой.

Я отстранила руку Рижины.

— Тебя нанял Лоредожеродд?

Запретного имени гремлин испугался ещё сильнее, чем угрозы пытки. Рижина зло растопырила крылья.

— Отвечай!

Гремлин опять помотал головой.

— Проверь его на смертную клятву, — сказала я.

— Клятва есть, — ответила Рижина. — Но узы накладывал не тот, на кого ты подумала. Другой. По-моему, кудесник-перекидень.

— Наверное тот, кому я юшку из носа пустила. Обидеться изволил. Рижина, попробуй восстановить полный текст клятвы.

Вампирка глянула на меня с интересом.

— Думаешь, сумеешь её разбить?

— Уверена. Любая клятва — не более чем слова, а все слова легко трансформируются в свою противоположность. Клятва действенна только в том случае, если клятводатель действительно хочет её сдержать. Всё остальное чушь.

— Особенно если клятва дана под принуждением, — ответила Рижина. Дыхание участилось, она просматривала менталку гремлина. Тот тихо застонал от боли, — Рижина не деликатничала.

Разбить клятву оказалось несложно.

— Теперь осталось определиться с выкупом, — сказала Рижина.

— Кто умеет хорошо ломать машины, сумеет и починить, — ответила я. — Пусть исправит всё, что напортил, и проваливает.

— И всё? — возмутилась Рижина.

— Остальную часть виры я возьму с организатора.

— С ума сошла! Он же кудесник!

— Это ещё не повод требовать ответ за его преступления с другого людя!

Рижина смерила меня непонимающим взглядом.

— Ненормальная.

Но заклятие с гремлина сняла.

Крылатик опрометью бросился чинить машину. Из кроми выскочили ещё трое гремлинов, принялись помогать.

— Откуда они вообще взялись? — спросила я.

— Оттуда же, откуда и эльфы. Ещё больший производственный брак. Сотворители даже не стали включать их в список волшебных рас, сразу приравняли к зверюшкам. С тех пор гремлины мстят всему миру сразу, и волшебникам, и человекам. Все молотки, которые бьют владельца по пальцам, все неполадки с моторами и проводкой, все зависшие и перекрученные заклятия и заклинания — их работа. Почти все, — уточнила Рижина, — что-то приходится и на людскую неумелость и криворукость, но в основном все неполадки случаются из-за пакостей гремлинов. А вот с эльфами они дружат, считают двоюродными братьями.

— А эльфы?

— Тоже. Особенно те, которые остались без нычек. В потайницах их слишком много и некоторые, в первую очередь эльфийские, разрушаются. Их обитатели остаются без земли и крова, делят с гремлинами чердаки и подвалы потайничных домов.

Мы немного помолчали.

— Ты действительно хочешь поквитаться с тем кудесником? — спросила Рижина.

— Конечно.

— Но как ты это сделаешь?

— Придумаю что-нибудь.

— Ненормальная, — повторила Рижина.

К нам подпорхнул гремлин, опустился на верстак. Крылья тут же спрятались. Как и эльфы, гремлины раскрывали их только для полёта.

— Госпоже не надо утруждаться, — сказал он. — Мы всё сделаем сами. В счёт выкупа и по праву изгоев. Клянусь волшебством, он пожалеет о той минуте, когда заставил нас причинить вам вред!

Рижина просмотрела его менталку.

— Клятве можно верить, — сказала она. — И это будет действительно полноценный выкуп.

Я кивнула. Всё хорошо, да не очень. Месть кудеснику — дело опасное.

— После вам надо будет пару месяцев отсидеться где-нибудь на основице, от волшебников подальше, — сказала я. — Можете пожить в «Соловьях». С меня еда и убежище, с вас — охрана поместья от воров и журналистов. Хозяйничайте в доме, в порту и на фермах как хотите, но чтобы не мусорить и технику не портить. Будем считать это временным наймом на работу.

— Спятила? — ошарашено пробормотала Рижина.

— Ничуть. Сама же слышала — за поместьем нужен ежедневный присмотр. А ни один человек не согласиться работать только за жильё и питание. Раньше чем через два-три месяца эту чёртову обузу никто не купит. Времени как раз хватит, чтобы кудесник отказался от ответной мести их общине.

— И после, когда найдётся покупатель, — сказал гремлин, — вы прогоните нас обратно в потайницу?

— А это уже будет зависеть от того, — хитро прищурилась Рижина, — насколько хорошо вы будете вести хозяйство. Вполне возможно, госпожа вообще не станет продавать владение.

— Продам! — отрезала я.

— Не торопись, — попросила Рижина. — «Соловьи» — одно из лучших поместий Европы. Отказываться от него нелепо. Ты сама говоришь, что хочешь продать его только потому, что не можешь содержать. Но если за «Соловьями» будут присматривать гремлины, расходов на содержание не потребуется. А чтобы купить приличную квартиру на основице или в Реме, достаточно продать антикварную мебель из нескольких комнат.

— Рижина, да на кой ляд мне «Соловьи»?

— Чтобы было, — отрезала она. — Короче, — сказала вампирка гремлину, — если ваша община будет вести хозяйство так, чтобы госпожа и не вспоминала о существовании поместья, можете жить в нём хоть до скончания времён.

Гремлин нервно провёл кончиком языка по губам.

— А принять эльфийскую общину Дарриган госпожа согласится? Они будут работать ничуть не хуже нас!

— Согласится, — ответила вампирка.

— Рижина, — возмутилась я, — это мой дом и мне решать, кто здесь будет жить!