Сергей Шведов - Варяжский сокол

– А что ты предлагаешь, боярин Облога?

– Спроси что-нибудь полегче, боярин Голован.

– Может, взять да и кликнуть великим князем Искара Урса, – предложил боярин Ратмир. – Умом не скорбен. Доблестью известен и в Хазарии, и в Руси.

– Ну рассудил, боярин, – ахнул Облога. – Завтра же нас с юга припрут хазары, а с запада – ромеи, и тогда уж действительно хоть караул кричи.

– Не позволит Обадия слиться Киевщине и Русалании в объятиях, – поддержал Облогу Голован. – Да и зачем нам урс на столе, коли есть свой природный киевский князь. Молод-де Дир и глуп. А кто из нас не был молодым и глупым? Возраст – дело наживное, бояре. Не успеем оглянуться, как у нас на столе будет сидеть муж в силе и славе. Да и так ли уж глуп Дир, если успел заручиться поддержкой и атаманов, и кагана Обадии? Это надо суметь так извернуться, бояре, чтобы привлечь на свою сторону и хазар, и ротариев.

– Где ты хазар-то видишь? – удивился Облога.

– А князь Горазд, это, по-твоему, кто? Да его на тот берестеньский стол Ицхак Жучин ставил. Как хотите, бояре, но я против кагана и атаманов не пойду. Выберем Ждислава – в крови захлебнемся. Ибо если Ждислав – великий князь, то кто тогда не князь? Да разве ж мало у нас бояр, кои свой род ведут от Кия, Щека или Хорива? Взять хотя бы тебя, боярин Облога, – чем не великий князь?

– Шутишь все, боярин Голован?

– Да какие уж тут шутки, бояре, если воевода Святополк, прежде к Ждиславу склонявшийся, резко в сторону княжича Дира повернул. И заявил об этом открыто. А у Святополка нюх не нашему чета.

– Может, заплатили? – раздумчиво произнес боярин Всеслав.

– А что, у ромеев злата меньше, чем у хазар? – усмехнулся Голован. – Мне Ждислав две тысячи денариев сулил, коли скажу слово в его защиту.

– Как две?! – ахнул Ратмир. – А нам с боярином Всеславом всего по пятьсот заплатили.

– Это ты продешевил, боярин, – захохотал Облога. – Помяни мое слово, ротарии из твоего дома больше выметут.

– Неужели до крови дойдет? – покачал головой осторожный боярин Всеслав.

– Дойдет, если крикнем Ждислава, – твердо сказал Голован. – В этом ни у кого не должно быть сомнений. Слишком непростые люди окружили Дира, чтобы вот так взять и отдать власть абы кому. Вы про Итиль вспомните. Собрались ганы проводить Обадию если не в последний путь, то в путь дальний, а вышло так, что ушел в страну Вырай сам Турган с большой ганской свитой.

– Так ведь чернь взъярилась, – попробовал возразить Всеслав.

– Чернь без причины не ярится, – отрезал Голован. – А нам, бояре, следует крепко подумать, прежде чем кидаться в омут с головой. Ибо омут может оказаться кровавым.

Про Голована все бояре знали, что он с воеводой Святополком дружен, а потому и не удивились его речам. Но и без Голована многим уже становилось ясно, за кем ныне верх будет. А князю Ждиславу следовало либо щедрее ромейской казной трясти, либо брать власть в Киеве силой, не дожидаясь Большого Веча. Вот тогда у бояр и ганов выбор был бы невелик. Он же рядился да мямлил, пока беспутный вроде бы мальчишка Дир не собрал вокруг себя большую силу. А за кем сила, за тем и правда.

Глава 9

Большое Вече

Перс Джелал сдержал слово. Боярин Святополк, незамеченным скользнувший вечером в дом купца, с интересом глянул на поднявшегося ему навстречу белокурого варяга с черными как смоль усами. Больше в зале никого не оказалось, если не считать самого Джелала и скромно одетого человека с невыразительным лицом. Последний, видимо, и был тем самым приказным Акрамом, о котором говорил перс. Судя по всему, Воислав Рерик робостью не отличался, коли решился пойти на встречу с незнакомым боярином без подмоги. Впрочем, такого молодца за здорово живешь и десятерым не взять. Боярин Святополк немало повоевал на своем веку и научился разбираться в людях. А глаза у варяга строгие и властные – этот никому спуску не даст, если сядет на великий стол. Все-таки порода она и есть порода. Славного ротария родила Умила дочь Гостомысла. А ведь отцом этого молодца мог бы стать боярин Святополк, но запоздал в свое время со сватовством, вот и опередил его залетный ободритский князь. Черные усы этому молодцу не иначе как от деда достались, а белокур он, конечно, в мать. Князь Годлав, сколь помнил его Святополк, был рыжеват. Да и нрав он имел беспечный, тем, наверное, и покорил сердце красавицы Умилы. А вот сын у них почему-то смурным родился. То ли жизнь крепко била княжича, то ли кровь деда Гостомысла, человека сурового нрава, взяла верх над хмельной кровью отца-ободрита.

– Слышал я, князь Воислав, что знатно ты погулял в городе Сарае?

Сказал это Святополк просто для того, чтобы разговор начать, а Рерик почему-то дернулся и побледнел, словно его ударили.

– Врать не хочу тебе, боярин. Есть моя вина перед тобой. Черным Вороном я прилетел к Ярине, а она ждала Сокола. Потому и не пошла со мной.

– Выходит, неспроста казнил Обадия бека Красимира? – прищурился Святополк.

– Неспроста. Закрутил я в том Сарае навий хоровод. Вот и остался черный след на тех, кто был мне дорог. Сына Богумила Ярина от меня родила. Так уж получилось, боярин, не обессудь.

– Как умерла Ярина?

– Не захотела стать наложницей кагана, вот и приняла яд. Вернуть ее из страны Света я не могу, боярин. Но с Змеем Тугарином посчитаюсь. Клянусь Световидом. Еще не родился Дракон, который бы устоял против меча ротария.

– Ты мне внука верни, Рерик. Коль Ярина тебе его не отдала, то пусть за моим родом числится.

– Ладно, боярин. В этом твоя воля. Но помни, чей он сын.

Глаза у Воислава стали почти черными, и Святополк с некоторым испугом подумал, что ободритский князь, без страха черпающий силу из Навьего мира, много бед может сотворить на Руси. Этого Сокола ни стрела, ни меч не остановят, так и пойдет по человеческим головам к предначертанной богами цели. А уж куда приведет его эта дорога, в страну Света или Навий мир, об этом ведают разве что Белобог с Чернобогом.

– Зачем тебе Зорица? – строго спросил воевода. – На княжий стол, что ли, метишь?

– Мне ни девка не нужна, боярин, ни киевский стол. Князь Дир жив только волею старшего своего брата князя Драгутина, а иначе голова его давно слетела с плеч, за страшную его вину. Не можем мы его оставить без присмотра, иначе он станет легкой добычей Обадии.

– На Зорицу глаз положил боярин Пяст, а убить тебя мне доверено.

– Боярин Пяст приговорен волхвами к смерти за измену. А его отец боярин Любомир – за связь с Драконом. Мы не можем допустить, чтобы близ киевского стола укрепились сторонники кагана Обадии.

– Боярина Любомира не так просто сломить, ротарий. За ним целая рать родовичей и мечников. В крови мы утонем по милости волхвов, так им и передай. А уж когда он сядет пестуном подле княжича Дира, то волхвам и вовсе его не достать. Спор о власти у Ждислава не с княжичем Диром идет, а с боярином Любомиром. Как только Зорица станет женой Пяста, так дни Дира будут сочтены.