Джон Толкиен - Толкиен - Две твердыни

Страх отпустил Фродо, и он неудержимо дрожал. Потом усталость тяжко оцепенила его: ни упорствовать, ни выкручиваться он больше не мог.

— Я искал пути в Мордор, — еле выговорил он. — На Горгорот, к Огнистой горе — бросить его в Роковую Расселину. Так велел Гэндальф. Вряд ли я туда доберусь.

Фарамир взирал на него в несказанном изумленье. Потом, когда он покачнулся, бережно подхватил его, отнес на постель и тепло укрыл. Фродо уснул как убитый.

Рядом было постлано для слуги. Сэм немного подумал, потом низко поклонился.

— Доброй ночи, господин мой, — сказал он. — Вы показали себя на деле.

— Показал? — спросил Фарамир.

— Да, сударь, и, знаете, хорошо показали. Это уж так.

Фарамир улыбнулся.

— Для слуги ты смел на язык, господин Сэммиум. Нет, я шучу: хвала от того, кто сам ее достоин, — высшая награда. Но я недостоин хвалы, ибо не было у меня побужденья поступить иначе.

— Вот вы, помните, сказали моему хозяину, что он похож на эльфа: оно и верно, и правильно. А я вам скажу, что вы как-то похожи на… — Сэм запнулся, — да пожалуй, на мага, на Гэндальфа.

— Вот как, — сказал Фарамир. — Может быть, сказывается нуменорская кровь. Доброй ночи!

Глава VI

Запретный пруд

Фродо открыл глаза, увидел склоненного над ним Фарамира и отпрянул в испуге.

— Не надо пугаться, — сказал Фарамир.

— А что, уже утро? — зевнув, спросил Фродо.

— Еще не утро, однако ночь на исходе. Нынче полнолуние: хочешь пойти посмотреть? И кое о чем мне нужно с тобой посоветоваться. Очень не хотелось тебя будить; пойдешь?

— Пойду, — сказал Фродо, вылезая из-под одеяла и наброшенных шкур и поеживаясь: в нетопленой пещере застоялся холод. Тишину оглашал водопад. Он надел плащ и последовал за Фарамиром.

Сэм проснулся, будто его толкнули, увидел пустую постель хозяина и вскочил на ноги. В беловатом проеме сводчатой арки мелькнули две темные фигуры, высокая и низенькая. Он поспешил за ними вдоль вереницы спящих — на тюфяках, у стены. Мерцающая занавесь струилась шелковистым, жемчужно-серебряным пологом, капелью лунного света. Любоваться было некогда: он юркнул вслед за хозяином в боковой проход.

За проходом начались и никак не кончались сырые скользкие ступеньки; наконец они поднялись на дно глубокого каменного колодца, и вверху засветился бледный клочок небес. Отсюда вели две лестницы: одна прямо, должно быть на высокий берег реки, другая влево. На нее и свернули; она вилась, словно башенная.

Вынырнули из темноты на плоскую вершину утеса, просторную неогражденную площадку. Справа низвергался поток, плеща по уступам и обрушиваясь с отвеса, клокотал и пенился прямо у них под ногами и убегал гладко вытесанным отводным руслом за гребень по левую руку от них: с востока на запад. На гребне, возле обрыва неподвижно стоял часовой и смотрел вниз.

Фродо поглядел, как пляшут и сплетаются масляночерные струи, потом обвел глазами дали. Охладелая земля замерла в ожиданье рассвета. На западе опускалась круглая белая луна. Широкую долину заволокли туманы; под их густой осеребренной пеленой катил темные воды Андуин. За ним вставала чернота, пронизанная острыми, призрачно-светлыми зубьями Эред-Нимрайса, снеговых Белых гор княжества Гондор.

Фродо стоял, смотрел, и его пробирала дрожь: он думал, где затерялись в бескрайних ночных просторах его былые спутники. Идут они, спят или туман пеленает их оцепеневшие тела? Как хорошо было спать и не помнить, зачем его сюда привели.

Сэм этого тоже не мог понять и пробормотал наконец лишь для хозяйских ушей:

— Зрелище, сударь, на зависть, слов нет, да вот немного зябко, как бы не окочуриться!

Но услышал его не Фродо, а Фарамир.

— Луна заходит над Гондором, — сказал он. — Прекрасная Итил, покидая Средиземье, ласкает прощальным взором седовласый Миндоллуин. Не жаль и озябнуть немного. Но я не затем вас сюда привел, хотя тебя-то, Сэммиум, я вовсе и не звал, ты расплачиваешься за свою неусыпную бдительность. Ничего, глотнешь вина — согреешься. Пойдемте, я вам кое-что покажу!

Он подошел к безмолвному часовому над черным обрывом, и Фродо не отстал от него, а Сэм поплелся за ними. Ему было сильно не по себе на этой высокой скользкой скале. Фарамир указал Фродо вниз. Из пенистого озера поток устремлялся к скалам, заполнял глубокий овальный водоем, покрутившись там, находил узкий сток и с ропотом, пенясь, убегал вниз, на отлогий склон. Луна косо освещала подножие водопада; поблескивал бурливый водоем. Вскоре Фродо увидел на его ближнем краю черную фигурку, но она тут же, точно почуяв взгляд, нырнула и исчезла в клубящейся темной воде, рассекая ее, как стрела или брошенный плашмя камушек.

Фарамир повернулся к часовому.

— Теперь что скажешь, Анборн? Белка или, может, зимородок? Как там, на озерах Лихолесья, черные зимородки водятся?

— Кто это ни есть, только не птица, — отвечал Анборн. — О четырех конечностях и ныряет по-людски, да надо сказать, очень сноровисто. Чего ему там надо? Ищет лазейку к нам под Занавесь? Похоже, они до нас добираются. У меня с собой лук, и я расставил еще четверых вокруг пруда, стреляют немногим хуже меня. Как прикажешь, сразу подстрелим.

— Стрелять? — спросил Фарамир, быстро обернувшись к Фродо. Фродо помешкал. Потом сказал:

— Нет. Нет! Очень прошу, не стреляйте в него!

Сэм не решился, а надо бы сказать «да», поскорее и погромче. Ему было ничего не видно из-за спин, но он сразу догадался, о ком речь.

— Так ты, стало быть, знаешь, что это за тварь? — спросил Фарамир. — Тогда скажи, почему надо его пощадить. Ты о нем почему-то ни разу даже не упомянул, о своем заблудшем спутнике, и я решил не допытываться, лишь велел его поймать и привести. Послал своих лучших охотников, но он и их провел и вот только сейчас объявился; один Анборн видел его в сумеречный час. Теперь на нем вина потяжелее: что там ловля кроликов на угорье! Он посмел проникнуть в Хеннет-Аннун — за это платят жизнью. Дивлюсь я ему: такой ловкач и хитрец, а резвится в пруду под самым нашим Окном. Может быть, он думает, что люди ночью спят и ничего не видят? С чего это он так оплошал?

— На этот вопрос целых два ответа, — сказал Фродо. — Во-первых, с людьми он мало знаком, и какой он ни хитрец, а прибежище ваше так укрыто, что он о нем ведать не ведает. Во-вторых, я думаю, что его сюда неодолимо влечет и он потерял голову.

— Влечет, говоришь ты? — переспросил Фарамир вполголоса. — Уж он не догадался ли о твоей тяжкой ноше?

— Он знает о ней. Он сам таскал ее много лет.

— Он таскал? — У Фарамира от изумленья дух перехватило. — А я-то думал, все загадки позади. Так он за ним охотится?