Елена Хаецкая - Хелот из Лангедока

На самом деле Боанн все эти полчаса сидела, притаившись у поверхности воды и с удовольствием слушала, как Лоэгайрэ завывает на все лады, произнося ее имя с различными хвалебными и льстивыми эпитетами. Маленький гном был мастером на такие вещи и всякий раз проделывал обряд вызывания с замечательным искусством и разнообразием. Наконец она решила, что пора бы узнать, зачем, собственно, Лоэгайрэ примчался за пять миль, взъерошенный, полуодетый, в одном атласном халате, и вот уже полчаса горланит, простирая руки к потоку.

С громким плеском богиня вышла из воды.

– О, счастье! – завопил Лоэгайрэ. – О, великая честь! О, благословен час моего рождения!

Так причитая, гном поведал богине о том, что в лесу Аррой появился некий дакини.

– Дакини? – Боанн нахмурилась. – Это презренная раса. Я слышала о них… – Она кашлянула, решив не рассказывать о том, что Морган Мэган был рожден ею от колдуна из этой самой презренной расы. Она причисляла этот поступок к ошибкам своей молодости и не любила вспоминать о нем. – И каков же этот дакини? Должно быть, безобразен, грязен и туп.

– Могуч он, о Боанн, – возразил гном. – Отнюдь не безобразен, хотя чья красота не померкнет в лучах твоего ослепительного сияния, великая богиня?

Боанн задумчиво отбросила с лица длинную прядь волос.

– Возможно, в твоих словах и есть доля истины, – заметила она как бы между прочим.

– Не доля, о величайшая! Каждое мое слово – истина! Жалкое подобие истины, ибо нет слов, достойных охарактеризовать твою красоту! – Лоэгайрэ откашлялся и снова перешел к делу. – Этот дакини, как уже было упомянуто, не вполне безобразен, довольно-таки тщательно умыт, а что до тупости, то по остроте ума он далеко обошел не только тролля Форайрэ, но и некоторых других, и если будет продолжать обучение, то вскоре сможет догнать даже твоего покорнейшего слугу, гнома Лоэгайрэ.

С этими словами маленький человечек поклонился. Богиня задумалась над услышанным.

– Стало быть, не глуп, – заключила она. – Дальше. Я внимательно слушаю тебя, Лоэгайрэ.

– Могуч, – продолжал гном. – Бесстрашен, хотя и не лишен слабостей. С претензией на благородство, о богиня, и это его слабое место. Мы с Форайрэ пытались отобрать у него одного из спутников – куда там, стоит горой. Защищал, словно родного брата.

– Стало быть, твой дакини появился в лесу Аррой не один?

– Нет, величайшая из богинь и полноводнейшая из рек. С ним еще двое. Один вряд ли заслуживает упоминания. Среди дакини он принадлежит к низшей касте – ниже падать уже некуда. Лицом смугл и ряб, как будто плохо умылся, глазом черен и дик, носом схож с дикой птицей… Имени и то не имеет. Говорит, что забыл. Забыл, как же! Такие вещи не забывают. Я так полагаю: самое лучшее применение для него – еда для Форайрэ. А что? Форайрэ – преданный Твоему Величеству тролль, и его надо бы подкормить.

– Возможно, – задумчиво согласилась богиня. – Хотя окончательное решение, разумеется, остается за мной.

– Разумеется, – подтвердил гном. – Без твоего окончательного решения, мудрейшее из водных русел, мы не решимся ни на какие действия.

– Хорошо, – важно кивнула Боанн. – Да будет грязный дакини съеден.

– Увы, о Боанн… Тут-то и начинаются наши беды. Второй спутник дакини, странный ребенок с дикарским именем Тэмгили, заколдовал несчастного Форайрэ и увез с собой ключ и замок от заклятия. Тогда-то я и задумался. Так ли уж ничтожны эти дакини, если им служит дитя Народа!

– Что? Это строптивое племя…

– Увы, величайшая. Есть основания полагать, что Тэмгили, слуга преступного дакини, – отпрыск Народа.

– Народ не служит никому, – сказала Боанн.

– Это и странно! – вскричал гном. – Это и непонятно! Одно из двух: либо наш дакини – великий и опасный маг, сумевший подчинить себе творения Моргана Мэгана, либо же он сам принадлежит к Народу! И то и другое одинаково опасно, согласись, величайшая.

– Да, ты прав, Лоэгайрэ. Как это я раньше не ценила твою мудрость?

– За недостатком времени задуматься о ней, мудрейшая. Я счастлив, что ты нашла час на это занятие.

Медовые глаза богини сияли от удовольствия. Правительница и гном сидели на берегу неторопливого потока, созданного Мэганом в грустный час, и природа вокруг них казалась печальной и задумчивой.

– Говори дальше, Лоэгайрэ. Твоя богиня довольна тобой.

– Боюсь, что на сем довольство моей богини завершится, – сказал Лоэгайрэ. – Такова цель этого презренного дакини, вторгшегося в лес Аррой: он хочет переправиться по Городищенской Лаве и извести злобного и сладострастного дракона, который сидит в своей пещере на озере Лох Бел Драгон, что означает «Озеро Драконьей Пасти», и ждет, когда к нему приведут на… гм… съедение молодую и невинную девицу.

– Что?! – Боанн резко повернулась к своему осведомителю. – Этот безумец, этот кощунственный преступник решил нарушить мой запрет?

– Более того, величайшая, он его нарушит, ибо публично поклялся при распитии обетной чаши на пиру в замке Теленна Гвада, что уничтожит злобное чудовище.

– Дал обет? Да как он посмел!.. – Боанн задыхалась от злости. – Я запретила! ЗАПРЕТИЛА! Это было мое повеление, известное всем!

– Да, но для этих дакини божеские законы не писаны, – сокрушенно сказал Лоэгайрэ и покосился на Боанн: лицо богини пылало, она сжимала кулаки и раздувала ноздри.

– Он поплатится за свою наглость! – твердо сказала Боанн.

– Несомненно, несомненно, – сказал Лоэгайрэ. – Ведь дракон сожрет его без всякого сожаления.

Боанн метнула на гнома гневный взгляд:

– Дракон? Да этот безумец, твой дакини, даже не попадет за реку! Неужели ты думаешь, что мои верные слуги допустят, чтобы какой-то грязный бродяга со своими приспешниками нарушал мои запреты? Неужели ты полагаешь, что Боанн позволит развязать новую войну с племенем драконов? О мой бедный народ! Сколько слез я пролила во время последних битв с драконами, когда в кровавых боях полег цвет народа троллей!

Она воздела к нему свои прекрасные руки. Лоэгайрэ залюбовался безукоризненной позой, в которой застыла богиня. Постояв так несколько секунд, Боанн вдруг успокоилась и деловито спросила:

– Как на твой взгляд, Лоэгайрэ, у него есть шансы перебраться за Городищенскую Лаву?

– Очень небольшие, – сказал Лоэгайрэ. – Об этом я и хотел поговорить с тобой, о богиня. Может быть, отменишь запрет? Пусть они попытаются прикончить злодея-дракона. Кто знает, вдруг им удастся нагнать страху на народ драконов? Ты же знаешь, о Боанн, что поедание девиц весьма непохвально, а с нашего берега еще не поступало никаких акций протеста.

– Поедание девиц непохвально, – согласилась Боанн, – но куда менее похвально развязывание войн. Нет, лучше обойтись компромиссом. Лучше одна девица в год, чем тысяча мужей в один день. Так рассудил мой великий ум. Ты возражаешь ему, Лоэгайрэ?