Всеволод Мартыненко - Белое солнце Пойнтера

Что ж, это ее расплата. За славу и обожание, за место во главе мятежа…

За предстоящее ей наместничество.

Где-то в глубине души я понимал, что сейчас перекладываю свою вину на чужие плечи. Но смотреть на дело иначе уже не мог. Даже сквозь радость оттого, что хотя бы двое из обреченных мною на смерть избежали уготованной им судьбы.

Все-таки крохотное облегчение. А то я уже начал ощущать себя какой-то исключительной сволочью. Хуже Охотника…

Молчание длилось недолго. Отойдя от первичного остолбенения, пышечка впала в совершеннейшее бешенство. Бессловесное, но оттого не менее понятное — в визге, от которого закладывало уши, явственно читались обвиняющие нотки. Оборванные только звонкой пощечиной, после которой моя древнейшая крепко взяла подчиненную за плечи, совсем негромко выговаривая:

— Пемси! Пе-емсиии… Памела Фелиция Дженкинс! — Не знал, что Келла способна так неожиданно оборвать чужую истерику. — Ну ты что?! Не у себя в подворотне орешь! Тут тебе не улица и не отцовский гарнизон.

Кое-что в услышанном потрясло меня совсем наособицу. На сей раз откровение касалось уже не младшей жены, а ее унтер-бандерши — забавной девчонки, которую я привык не воспринимать всерьез. Пемси и Пемси, от Памелы уменьшительное, имечко не из редких.

Зато фамилия ее у меканских парней всегда на слуху была, а у меня в особенности. Не забыть, как ни старайся, при ком меня вчистую из строя списали!

Памела Фелиция Дженкинс. Вот как, оказывается… Генеральская дочка, по табелю о рангах — вровень с магистерской супругой, не многим ниже городской эльфи без наследственной ренты. Папаша ее, помнится, командовал сектором фронта, где я от роду доставшиеся глаза оставил. На позиции «Отметка 77», как сейчас помню. Днем-другим позже и вовсе бы ног не унес. Даже праха горелого от той позиции не осталось.

Дженкинс на том, в самом начале перехваченном тесайрском наступлении изрядно поднялся — до высшего для человека чина премьер-генерала. Жаль, не сумел насладиться достигнутым в полной мере. Волна атакующих докатилась-таки до его командного пункта. Когда на третий день тяжелейших боев новопроизведенного полководца отрыли из-под рухнувшего наката личного бункера, он уже был изрядно повредившись в уме.

Так, говорят, и по сей день держит до последнего оборону в обитой мягким комнате. Только свет в ней никому не дает гасить — темноты с тех пор отчего-то боится и луны главной видеть в упор не может. Корчи от нее делаются у премьер-генерала…

Все равно пенсия и наградные — дай Судьба кому другому, вся семья безбедно жить может. Законная жена из богатого купеческого рода, бездетная баба с вечно поджатыми губами… а также военно-полевые наложницы и дети их, в недолгом озарении разума официально Дженкинсом признанные и введенные в фамилию.

Памела как раз из таких, дочь одной из личных связисток. Могла бы в храмовом колледже для благородных девиц подвизаться, солнышки жрецам на стихарях вышивать да манеры благородные усваивать, а вот же — пошла в банду. От наследственности не сбежишь, выходит: папаша-то в ее годы три квартала кулачных бойцов держал, до того как образумиться и в офицерскую школу податься. Видно, и дочурке пришла пора в разум войти, своевременный поворот карьере учинить…

Что ж, стало быть, со всех сторон кандидатура подходящая. Высокого происхождения и немалых личных качеств. Будет на кого Хисах оставить. Да и мне спокойнее будет вдали от ее несытого обожания и жесточайшей преданности.

Откладывать разрешение столь важного вопроса в длинный ящик с погребальными рунами на крышке не стоило. Сейчас же и надо обозначить нужду страны в деловитом управлении. Пусть даже нечестным приемом, цепляясь за память тех, кого сам же угробил в последнем бою однодневной гражданской войны.

— Они погибли, но ты-то жива! И во имя тех, кто сегодня дрался на улицах против узурпатора, должна принять в свои руки их дело! Удержать страну, сохранить власть…

— Это как же? Султан у нас вроде бы ты?! — Пемси, по крайней мере, съехала с обличительного тона. Сделала ли она это благодаря усилиям эльфи древнейшей крови или попросту от изумления, уже неважно. Келла тоже смотрела на меня с неподдельным интересом, ожидая разъяснений. Но вполне одобрительно, что только придало мне сил.

— Ага, а атаманша у вас в «Орхидеях» вроде как она, — кивнул я на младшую жену. — Однако вся текучка на тебе. Государство — та же банда, только масштаб побольше. Ничего, справишься!

— Не буду! Других ищи за тобой углы прибирать… в больших масштабах!!! — Обида за своих еще не оставила бойкую пышечку. — Или сам справляйся!

— Мне здесь не остаться в любом случае. После того, что на Проекционной Башне учинил… — с удрученной ноткой в голосе прибавил я. Кстати, так оно и есть. Радость избавления от гражданской войны продержится недолго, а вот недовольство жителей, лишенных привычной защиты от бешеного солнца, вряд ли даст мне спокойно султанствовать. — Наместник нужен надежный, из своих… Наместница то есть.

— Это верно! — с неожиданным жаром поддержала меня Келла. — В Хасире нам теперь нельзя задерживаться. Ты с ней обручился сильнее, чем кровью. Город твой дух себе в покровители забрать хочет, как с Халедом было…

Вот тебе и помощь… Привычки выдумывать пустое у моей древнейшей никогда не было. Даже ради самого крайнего случая, вроде нынешнего. Получается, и это — правда?!

Удружил я себе, ой удружил…

Не знаю, что именно убедило унтер-бандершу в серьезности положения — моя донельзя удрученная рожа или слова младшей жены. Но возражать и препираться Пемси прекратила, теперь лишь испуганно переводя распахнутые глаза с нее на меня и обратно.

Эльфь древнейшей крови не могла не почуять коренной перелом в состоянии подчиненной. И мягко, по-своему, словами легкими и непринужденными, как дружеские касания, дожала дрогнувшую девчонку.

— Это нужно, маленький, — сказала она тихо — тихо, будто по секрету признаваясь в чем-то, никому доселе не известном. — Мне нужно… Больше всего на свете.

Поначалу Пемси в ответ лишь смотрела жалобно, не замечая выступивших слез, но с каждым словом все заметнее кивала, соглашаясь, вторя услышанному, принимая его как единственно возможное для себя. До тех пор, пока сама не прошептала:

— Да, да, да… Я стану наместницей… Раз тебе надо.

— Надо. Во исполнение твоей клятвы банде! — так же тихо, но непреклонно сказала Келла. — Первой кровью и жизнью!!!

— Жизнью и последней кровью… — ошарашенно пролепетала отзыв унтер-бандерша, прежде чем осознала суть повеления атаманши. После чего, похоже, утратила последние остатки воли и способности к соображению заодно. Во всяком случае, когда Келла, полуобняв за плечи, отвела ее к выходу из зала и сдала очень своевременно возникшим откуда-то драконидкам в золотых бурнусах горничных, упрямая блондиночка даже не попыталась обернуться и вырваться.