Андрей Круз - Ветер над островами

Что именно должно получиться, она не уточняла, да и так все было понятно.

– Должно получиться, – ответил я. – У нас беда, а у Новой Фактории проблема, ее решать надо. Так что думаю, что они все лучшие силы на это кинут. Не годится, чтобы на торговых путях какая-то банда сидела постоянно.

По аналогии мне Чечня вспомнилась. Они ведь России сто лет не нужны были, чеченцы эти самые, просто повадились грабить на дороге к Грузии, которая к тому времени к России присоединилась. И ничего не оставалось, как послать туда генерала Ермолова, круто взявшегося объяснять обнаглевшим горцам кто в хате хозяин. И объяснил же, надолго хватило. Вот и в новой Фактории ситуация похожа, нельзя им неудачу терпеть. Так что будут гнать они это самое Племя Горы всеми силами, это уж точно. Должно быть так, по крайней мере. Так я Вере и объяснил, этими самыми словами.

– Хорошо бы, – кивнула она, дослушав объяснения. – Хорошо бы, чтобы им за всех досталось, кто с отцом в караване шел.

Судно вышло из гавани, встретив легкую морскую волну, качнулось немного, довернуло, ложась на курс. Затрещали лебедки, поднимая сероватые полотнища парусов, которые, хлопая и шурша, быстро заполнялись ветром. Скрипнули натянутые ванты, громче заплескалась вода под бортом.

– Ну, с Богом, – сказал подошедший к нам боцман Глеб. – Пошли, значит.

– Пошли, – повторила за ним Вера.

* * *

Поход прошел как-то суетно, не привык я к такому количеству народа на борту. Взвод слушался моих команд беспрекословно, даже Иван Большой, даром что командовал отрядом. На второй день на нас свалился практически полный штиль, пришлось идти под машиной. «Морская лилия» не отставала, шла в кильватере как привязанная.

Отряд тоже не бездельничал. Наш «походный капитан» понимал, что такую кучу бездельничающих людей надо чем-то занять, поэтому боевая учеба шла вовсю. На мачту повесили грифельную доску, Иван рисовал на ней схемы засад, схемы обороны, то есть вел по-полной занятия по теме «Усиленный взвод в обороне», «Усиленный взвод» в наступлении» и так далее. Причем спрашивал как усвоили, многократно повторяя суворовскую фразу о том, что каждый солдат должен знать свой маневр.

Стреляли. Из револьверов, холостыми патронами по листу бумаги, зажатом в прищепке. Удар струи раскаленных газов метров с пяти вырывал листок из прищепки, а цель всего этого упражнения оказалась простая – учить выхватывать револьвер быстро и так же быстро стрелять. С сожалением заметил, что я тут отнюдь не рекордсмен, после чего сам себе поставил задачу каждый день ото самое выхватывание с прицеливанием отрабатывать.

В общем, служба шла. В свободное время читал на привычном месте, или болтал с Верой, которая не на шутку взялась устраивать мою личную жизнь, в каждом разговоре поднимая тему о моих матримониальных планах в отношении Аглаи. В конце-концов так этим достала, что я сказал:

– Это я тебя наказать не могу, а если на Аглае женюсь и тебя в опеку возьмем – в первый же день попрошу ее тебя высечь.

Вера только отмахнулась, явно не поверив в угрозу. Ну и правильно, я в нее тоже не поверил. А вообще мне такое отношение с ее стороны даже льстило. Не чужим для нее человеком оказался, а что уж таить – девочка мне очень нравилась, да и ответственность за нее я чувствовал. Может и вправду так выйдет, как она хочет. Возьму вот и сделаю Аглае предложение. Сразу, как из похода вернемся. Откажет – и ничего, я подожду и снова сделаю. И снова.

Ладно, нам главное ту самую комиссию проскочить успешно, не дать Веру от дела отстранить. Тут ведь какие правила, в мире этом самом: разделить дело на доли нельзя. По закону нельзя. Точнее говоря, можно, но это чертовски трудно, надо столько согласий собрать, что заниматься этим сам не захочешь. Но одобряются здесь доли и прочее, считается, что нельзя дела рушить и растаскивать в угоду личным амбициям, предлагается учиться жить в мире и дружбе и искать пути не ссориться. Если уж делиться, то тут всех родственников надо опросить, от работников согласия получить, да еще и в суде необходимость такого раздела доказать.

А партнеры делятся на старших-младших по положению в семье или в роду. Или даже по возрасту. Или как сперва договорятся. Но долей у них все равно нет, есть «доля в управлении», то есть распределяется, у кого «больше голосов». Ну и доля в прибыли пропорционально выделяется. Пока Павел, отец Веры, был жив, он был главным, а младший его брат, Евген, был вроде как в заместителях. Теперь Евген станет старшим в любом случае, просто по возрасту. Он сейчас глава всей семьи Светловых, включая ветвь Веры. А девочка, если комиссия признает ее «в совершенных годах», станет его заместителем. И будет вести те дела, которые он ей поручит. Серьезные дела, но на вторых ролях. А вот если нам эту комиссию не пройти, то тогда Вера попадет к нему под опеку на правах ребенка, и будет ждать совершеннолетия настоящего, наравне с его детьми. И станет, наверное, уже третьей в деле, потому что Пламен ее старше. Или «поделит должность» с Пламеном, если тот предпочтет в семейном деле работать.

Узнавая обо всем этом больше, я сделал первый и главный вывод: дядя Евген Вере не враг. И его я узнал уже лучше, и правила здесь такие, что вредить не дадут. Кто племяннице зло причинить захочет, того Евген голыми руками на британский флаг порвет, со всей ревностью, за свою кровь вступится, здесь это святое. Но при этом он твердо уверен в том, что знает как ей лучше. А Вера так не думает. И в этом я ей верю, посмотрел потому что, понаблюдал – взрослый она человек, хоть при этом и ребенок. Рано повзрослела. Ошибается в этом Евген, хоть, слава Богу, хороший человек оказался.

А предложение Аглае я все же сделаю. Плевать, что я пока перед ней голодранец, это я исправлю, точно знаю. Правда, сначала бы лучше все же исправить.

* * *

В Новой Фактории ополчение было собрано. Сотни две человек под ружьем, причем народ с виду вроде нашего, по глазам видно, что опытный. Размещали всех в форте, том самом, в который мы с Верой ходили к полковнику местному, рассказать про нападение «негров». Места тут оказалось предостаточно, в этих казармах и батальон разместить было можно. В общем, с мобилизационными возможностями все в порядке было.

Сейчас в форте было людно, шумно. Множество людей с такими же сине-белыми повязками как у нас сновали по двору, из кухни тянуло запахами готовящегося обеда – нас взяли здесь на полное довольствие.

Полковника, того самого, что с нами тогда говорил, звали Георгием Кузнецовым, как я только теперь узнал. Едва мы прибыли и разместились в казарме, он вызвал Ивана Большого и взводных на совещание, а мы же, бойцы рядовые, остались маяться в казарме в ожидании новостей. Потом пошли на обед, где нам налили сначала наваристого горохового супу, а потом навалили картошки с мясом. Поели, посидели в тени во дворе, потом и командиры наши вернулись. Иван принес свернутую в рулон карту, повесил ее на стене в казарме, собрал народ полукругом.