Лилия Касмасова - Если свекровь - ведьма

Пофигенцию я пить перед выходом не стала. Если я буду глупо хихикать и смотреть на все равнодушно, они, чего доброго, примут меня за ненормальную! Но флакончик с собой я на всякий случай взяла.

Пристегнула ремень, но мы все не трогались с места.

— Почему мы стоим? — спросила я.

Денис сказал:

— Руль слишком пыльный. Так ехать нельзя. Там в бардачке тряпка, достань, я протру.

— Чего-о?

Он же ездит на этой машине каждый день. Первый раз в жизни слышу, что машина не может ехать, из-за того что у нее руль запылился. Ах, да он просто…

— Ты шутишь? — Я уже готова была рассмеяться.

— Вовсе нет, — абсолютно серьезно ответил он.

Я посмотрела на руль:

— По-моему, он очень чистый. И даже блестит.

— Мне же рулить. Так что дай, пожалуйста, тряпку.

— Хорошо.

Недоумевая — и это мягко сказано. — Я открыла бардачок. А там… что-то сияет. Мягким, белым светом.

Не веря своим глазам, я достала…

— Черевички! Какая красота!

Белая замша, золотая вышивка, драгоценные камешки, голубые и синие, жемчуг.

А Денис смущенно откашлялся и произнес:

— Вика… согласна ли ты стать моей женой?

Я резко повернулась к нему:

— Что?!

— Там… внутри туфли… кажется, в левой…

Я сунула руку в аккуратный, слегка скругленный туфелькин носок. И достала колечко. Из белого металла, с белым прозрачным камушком.

Я не помню, что я сказала. Кажется, просто «Да». А может, только кивнула. Я так разволновалась.

Денис надел мне кольцо на безымянный палец левой руки. У ведьм, как я уже узнала, все важные кольца на левой руке носят, потому что ближе к сердцу.

Колечко выглядело очень скромно по соседству с моим кольцом ведьмы, где были разноцветные эмалированные цветы и розовый бриллиант размером с булыжник.

Оно было скромным и великолепным. И самым дорогим на свете.

А этот чертов ремень безопасности мешал мне броситься на шею Денису, и я — не с первой попытки — но отстегнула его. И бросилась на шею.

Денис сказал:

— Я хотел сделать предложение после сегодняшнего ужина. Но ты так волнуешься из-за того, что едешь к моим. Я подумал, тебе будет проще, если ты уже будешь моей невестой.

Я вернулась на свое место, ответила:

— Даже не знаю. Я теперь волнуюсь еще больше.

А Денис наклонился ко мне, поцеловал в щеку и сказал:

— Не бойся. Они тебя полюбят, вот увидишь.

— Ты думаешь? — неуверенно сказала я.

Он улыбнулся:

— Тебя невозможно не любить.

Хм. Как он здорово улыбается. Всю жизнь бы любовалась его улыбкой. И кажется, мне это и предстоит!

— Чего ты? — спросил он.

Сижу гляжу на него, глупо улыбаясь от счастья.

— Ничего, — отвечаю. — Слушай, а как ты отважился к Бабе-Яге заявиться? После того, как она…

— Ну, — он повернул ключ зажигания, — в этот раз она меня в пруд не бросила. И потом, монеты я тогда вернул, департамент оплатил ремонт лебединой шеи…

Мы двинулись с места. Денис продолжал с усмешкой:

— А уж когда я ей сказал, что жениться собираюсь…

Я тихо засмеялась, представляя, как Роза Баба-Яга начала предлагать самые лучшие и роскошные варианты свадьбы. Мне просто не терпится поехать к ней в салон!

Мы ехали по городу, я любовалась весенними улицами, и на душе моей тоже была весна и пели птички. Ничего, это волнение приятное, обойдусь без пофигенции, даже если при словах Дениса: «А это моя невеста» у меня будут дрожать руки и лицо пойдет красными пятнами.

Когда мы въехали в ворота (без всяких пропусков, что мне очень понравилось), Денис сказал:

— Знаешь что?

— Что?

— Когда она представит тебя папе, постарайся не смеяться. Он, кстати, хоть и не разговаривает, все понимает.

— С чего ты взял, что я буду смеяться? Это очень грустно, что твой папа — рыба.

— Золотая рыбка.

— Разницы-то.

Денис вырулил на аллею, ведущую к небольшому симпатичному кирпичному коттеджику.

На березах, растущих вдоль аллеи, уже проклюнулись нежные светло-зеленые листочки. Небо было невероятно синим, каким бывает только весной.

— О, и они тут, — пробурчал Денис.

— Что?

— Вон. — Он кивнул на крутейшую, всю такую гладенькую и сияющую серебристую машину, припаркованную у самого крыльца. Я вытянула шею, увидела эмблему «Мерседеса». Но такой скругленной формы «Мерседесов» я еще не видела.

— А кто — они? — полюбопытствовала я, заранее догадываясь об ответе.

— Арчибальд с Жасмин.

Арчибальдом зовут старшего брата Дениса. Когда родился первенец, Бондины долго спорили, как его назвать. Отец хотел — Борисом, а мать — Артемом. Сошлись на том, что до девяти лет мальчика будут звать Артем, с девяти — Борис. А в шестнадцать, когда будет получать паспорт, пусть сам выбирает, какое имя ему больше по нраву. Мальчик, похоже, совсем запутался в именах, так что выбрал имя Арчибальд.

Я никогда не видела брата Дениса в жизни — только один раз на фото. Там это был небольшого роста остроносый человек в очках и с лысиной, обрамленной гладко зачесанными темными волосами. Выражение лица его было строгое и задумчивое, хотя стоял он на фоне египетских пирамид и был в цветастой рубашке, свободных белых штанах и круглой шляпе — фотография была сделана в отпуске. Встретиться с Арчибальдом в жизни мне было ужасно любопытно. Поэтому я воскликнула:

— Вот и хорошо! Сразу со всей семьей познакомлюсь.

— С Жасмин ты уже знакома.

— Ну и что. У вас дома она не будет всех строить и кричать в рупор.

— Она и без рупора любит покомандовать. Не мамой, разумеется. А мной. Или вот ты сейчас под руку подвернешься. Так что… не поддавайся.

Я выходила из машины и думала, пить уже пофигенцию или все-таки Жасмин — это не повод?

— Да, чуть не забыл, — сказал Денис. — Я ведь тебе говорил, что мама после превращения папы отказалась от колдовства?

— Не помню что-то…

— Она даже кольцо свое, око, уничтожила.

— Да что ты!

— С тех пор все, что связано с магией, ей ненавистно… И ведьм она э-э… на дух не переносит.

— Да? — он меня напугал.

— Так что, может, пока не будем говорить ей, что ты ведьма?

Я просто дар речи потеряла. Мы поднялись по трем ступенькам невысокого крыльца.

Тут я вспомнила:

— А как же Жасмин? Твоя мама не знает, что она ведьма?

— Знает. И… знаешь, мама две недели не разговаривала с Арчибальдом, а имя Жасмин даже слышать не хотела. Брат устроил Жасмин работать инспектором. И мама смирилась с нею. Все же она теперь борется с незаконным колдовством.

— Но я не хочу работать инспектором!