Джордж Мартин - Воины

В своей диссертации я описывала последующий конфликт как естественный, и это справедливо, если предположить, что убийства и грабежи естественны для нашего вида. Эспериганцы истощили ограниченные природные ресурсы своей половины планеты, а между тем в нескольких часах лёта лежали совершенно нетронутые просторы большего континента, население которого составляло едва ли одну десятую часть от их собственного. Мелидяне контролировали рождаемость, использовали только возобновимые ресурсы и не строили ничего, что, будучи заброшенным, не исчезнет без остатка в течение года. Многие эспериганские философы и политики трубили о восхищении, которое внушает им мелидянское общество, но это было не более чем приятное духовное упражнение: так восхищаются святым или мучеником, отнюдь не стремясь ему подражать.

Вторжение началось неофициально: туристы, искатели приключений, предприниматели, самые отчаянные, самые нищие, самые склонные к насилию. Они начали высаживаться на берегах мелидянских земель, наблюдали, брали образцы, пытались укорениться. Вскоре вырос целый поселок, за ним — второй. Мелидяне попросили их убраться — толку от этого было не больше чем всегда в таких случаях: когда эго колонизаторы уходили по доброй воле? — а потом напали на них. Большинство поселенцев были убиты. Однако некоторые все же остались живы и вернулись на свой материк с красочными рассказами о жестокостях и убийствах.

В своем предварительном докладе министерству государственных отношений, с просьбой отправить меня на эту планету, я выразила убеждение, что подробности были преувеличены и нападения мелидян спровоцированы. Разумеется, я ошибалась. Но тогда я этого не знала.

Бадеа привела меня в «нижние кварталы» Лэндфолла они так называются потому, что туда сносит морским течением все отходы космопорта. На волнах покачивались радужные бензиновые разводы и плавучий ковер разнообразного мусора. Запущенные домишки тесно жались друг к другу, кроме них, тут не было ничего, кроме разнообразных питейных заведений и винных магазинов. В море выдавались причалы, достаточно длинные, чтобы преодолеть мусорную кайму вдоль берега, и у конца одного из таких при чалов виднелось небольшое суденышко, нечто вроде вместительной рыбачьей лодки: корпус из бурой коры, тонкая коричневая мачта, серо-зеленый парус, полощущийся на ветру.

Мы направились к лодке, и тут зеваки — на пристанях было несколько человек, которые слонялись без дела, лениво удили рыбу, чинили лодки или сети, — начали понимать, что я собираюсь ехать с ней.

Эспериганцы уже убедились в том, что мы не ленимся объяснять каждый раз, как в том возникнет необходимость, что Конфедерация — опасный враг и хороший друг, что мы никого не заставляем вступать в нее силой, но в открытую с нами лучше не связываться. Мы уже построили им космопорт, открывающий путь к остальным заселенным планетам, и они жаждали большего, как мотылек, летящий к солнцу. Я рассчитывала, что это само по себе обеспечит мне защиту, но не учла того, что, как сильно они ни жаждали наших даров, они куда сильнее жаждали того, чтобы их враги этих даров были лишены.

Пока мы шли по причалу, четверо мужчин встали и выстроились поперек дороги.

— Не ездите с ней, мэм, — сказал один из них, демонстрируя неуклюжую пародию на уважение. Бадеа ничего не сказала. Она просто слегка отступила в сторону, выжидая, как я отреагирую.

— Я здесь по поручению моего правительства, — ответила я, хотя и знала, что это подействует как красная тряпка на быка, и пошла прямо на них. Это не было попыткой их запугать: у нас на У трене, хотя я и ходила простоволосой, что крайне нескромно, мужчины мгновенно расступились бы, чтобы не оскорбить меня ненароком и избежать физического контакта. Это действие было настолько автоматическим, что я совершила его практически бессознательно. Да, знаю, это именно то, чего нас учат избегать, но в процессе обучения это выглядит куда проще, чем потом оказывается на практике. Я даже не думала, что они расступятся, — я просто знала, что они должны это сделать.

Видимо, эта моя уверенность передалась им: мужчины действительно немного подвинулись, достаточно, чтобы мое подсознание убедилось в том, что их поведение соответствует моим ожиданиям, — поэтому я была застигнута врасплох и пришла в ужас, когда один из них внезапно схватил меня за руку, пытаясь остановить.

Я заорала во все горло и ударила его. Его лица я совершенно не помню, но отчетливо вижу перед собой лицо человека, стоявшего позади него: он был так же шокирован насилием, как и я. Все четверо вздрогнули от моего вопля, а потом столпились вокруг меня, протестующе гомоня и протягивая ко мне руки.

Я отреагировала новым насилием. Я уверенно считала себя гражданкой многих планет — и ни одной в особенности, — воспитанной вне всяких предубеждений, неподвластной влиянию местечковых традиций той земли, где меня угораздило родиться... Но в тот момент я готова была убить их всех. Впрочем, вряд ли бы мне это удалось. Я была выше них, и гравитация на Утрене несколько сильнее, чем на Мелиде, так что я была сильнее, чем они рассчитывали, но все-таки это были работяги, моряки, неладно скроенные, но крепко сшитые, а в рукопашной драке мужское превосходство в мышечной массе сказывается быстро.

Они попытались меня остановить, что только вогнало меня в еще большую панику. Разум в такие моменты съеживается и отступает в сторону — я помню только, что обливалась потом и что шов моего пиджака противно тер мне шею, пока я вырывалась.

Позднее Бадеа сказала мне, что поначалу не намерена была вмешиваться. Тогда она могла бы спокойно уйти, зная, что в инциденте с Конфедерацией повинны эспериганские рыбаки, а не она. Вмешаться ее заставило отнюдь не сочувствие. Причины моей истерики были ей так же непонятны, как и им, но в то время, как они сочли меня сумасшедшей, она восприняла это в контексте того, что я согласилась на ее первоначальные условия, и нехотя пришла к выводу, что мне действительно почему то очень нужно поехать с ней, хотя сама она не понимала зачем и не видела в этом особого смысла.

Я не могу точно сказать, что именно произошло в следующие несколько секунд. Я помню, как ее зеленые полупрозрачные крылья развернулись у меня над головой, просвечивая на солнце, точно занавеска, и как кровь брызнула мне в лицо, когда она аккуратно отсекла вцепившиеся в меня руки. Она пустила в ход тот самый клинок, который позднее на моих глазах использовала с самыми разными целями, в том числе собирая плоды с деревьев, листья или кора которых могли оказаться ядовитыми. Этот клинок имеет форму полумесяца и носится на толстом эластичном шнуре. Опытный владелец может менять свойства шнура, делая его то твердым, то податливым.