Царица Шаммурамат. Полёт голубки (СИ) - Львофф Юлия

— И она же отняла у меня любимого, — прервала наставницу Ану-син, с грустью покачав головой; в её огромных глазах, под тенью густых ресниц, стояли слёзы.

— Порой такие жертвы необходимы для того, чтобы оправдать ценность более важной цели, — вскинув руку в упреждающем жесте, жёстко возразила Сидури. — Ану-син! Никогда прежде ты не была так близка к осуществлению божественного предназначения, как теперь! Нин хочет, чтобы ты стала его женщиной, — так стань ею! Стань его любимой наложницей, его женой, роди ему сыновей. Сделай так, чтобы царь не мог обходиться без тебя ни дня, ни мгновения, чтобы он без раздумий выполнял любую твою прихоть, любое твоё желание! Когда ты добьёшься этого, когда Нин будет послушен твоей воле, а его подданные станут твоими преданными сторонниками, тогда ты поймешь, что твой час настал!

— Значит, ты допускаешь, что я смогу простить Нина за то, что по его вине лишилась любимого мужа и отца моих сыновей? — Голос Ану-син стал громче, окреп от негодования. — И что, едва оплакав возлюбленного, переберусь с супружеского ложа в царский гарем?

Сидури подалась к ней всем телом и, коснувшись её руки, сжала её с состраданием и пониманием.

— Ты помнишь, как готовилась стать надитум, «посвящённой» жрицей Иштар, — проговорила она, заглядывая Ану-син в глаза, — а после случившегося в нухаре поверила, что твоя мечта не сбудется и твоя цель никогда не будет достигнута? Ты была отчаявшейся, разочарованной, убеждённой в том, что потеряла смысл жизни. Предавшись своему безысходному горю, ты думала, что ничто не в силах изменить непоправимого. Но богиня не оставила тебя, хотя тебе казалось, что она отвернула от тебя свой лик, потому что не защитила от насилия… Иштар-Ишхара не забыла о тебе, Ану-син: это её воля, её желание привело меня к тебе в тот миг, когда ты нуждалась в поддержке. Посвятив тебя в сан верховной жрицы Ишхары, я не только исполнила волю богини, но стала также частью твоей судьбы. Я — твоя наставница во всех смыслах этого слова. И ещё я — твоя родственница, хотя называю тебя сестрой скорее по принадлежности к одному священному культу.

— О том, что мы с тобой одной крови, я, конечно, могла бы догадаться и раньше, — отозвалась Ану-син, выслушав признание Сидури. — Ещё в ту ночь в подземном святилище Ишхары, когда ты говорила, что являешься одной из наследниц первой в Аккаде жрицы древней богини. Но тогда я не обратила внимание на твои слова, хотя и запомнила их… Ещё ты говорила о жрицах, которых называют «избранными», и обещала рассказать об одной из них — последней «избранной», покинувшей храмовый очаг… Знаешь, Сидури, я снова вспомнила о твоём обещании после того, как наложница Нина, Шамхат, увидев на моём плече клеймо Ишхары, сразу поняла, что я посвящена в высший сан «избранной». Ведь это тайный, почти забытый культ, и знать о нём могут лишь те, кто так или иначе причастен к нему…

Ану-син была вынуждена прервать свою речь, заметив, как её наставница вдруг изменилась в лице.

— Шамхат?.. Ты назвала имя Шамхат? — спросила Сидури, в сильном волнении прижимая к груди обе ладони.

— Так зовут любимую царскую наложницу, — повторила Ану-син, с пристальным вниманием наблюдая за собеседницей.

— О боги, ваши желания и вправду непредсказуемы! — воскликнула Сидури, воздев руки к небесам; её щёки окрасил густой румянец, в глазах появился горячечный блеск. — Все эти годы мы думали, что Шамхат погибла вместе с другими наложницами царя Бэлоха, когда ассирийцы разрушили дворец и вырезали его обитателей!

— Вот как! Шамхат прежде была наложницей аккадского правителя? — изумилась Ану-син. — Какая, право, завидная судьба! Но ведь я не ошибусь, если скажу сейчас, что Шамхат — одна из тайных служительниц Ишхары? И что она и есть последняя «избранная», чьей преемницей я стала после проведённого тобой обряда посвящения?

— Нет, Ану-син, — Сидури качнула головой, и золотые буковые листья её тяжёлых крупных серёг тихонько зазвенели, — ты стала преемницей своей матери, верховной жрицы Ишхары… Но ты права, Шамхат тоже была служительницей древней богини, вот только высший сан «избранной» достался не ей, а её родной сестре Деркето. Шамхат и Деркето — сёстры-близнецы; обе принадлежали к клану потомственных жриц Ишхары, обе прошли обряд посвящения в тайном храме, обе были наделены ясным умом и замечательными талантами. Для всех, кто их видел, сёстры не были простыми смертными, а обладали нечеловеческими способностями и божественной красотой. И мало кто замечал разницу между ними: доброта Деркето была сердечной, искренней, у Шамхат же — притворной, наигранной. В детстве и отрочестве мы много времени проводили вместе: играли, учились, готовились к обряду посвящения… Рано угадав в Шамхат её лицемерный, мстительный и завистливый нрав, я старалась по возможности сторониться её, зато к Деркето испытывала самые тёплые чувства. Поэтому мне было грустно расставаться с ней — когда старейшины клана назвали её «избранной». Согласно древней традиции такие жрицы становились «божьими невестами» и на какое-то время уходили из святилища.

— «Божьими невестами»? — переспросила удивлённая Ану-син, любопытство которой разгоралось всё сильнее по мере того, что она слышала. — Что это значит?

— Раз в год, в дни весеннего равноденствия, в Аккаде отмечался священный праздник акиту, который сопровождался проведением всевозможных ритуалов и чтением молитв. В течение одиннадцати дней царь путешествовал на колеснице или в лодке, вместе с идолом Бэла-Мардука нанося визиты вежливости в один город за другим. На двенадцатый день торжественная процессия возвращалась в Баб-или, после чего следовал последний пир и происходила «священная свадьба» между царём и первосвященницей богини Иштар — «избранной». И поскольку царь в эти дни считался воплощением бога Мардука, его избранницу называли «божьей невестой». В год, который оказался последним годом правления царя Бэлоха, на священное ложе в храме Акиту царь взошёл вместе со своей избранницей, своей юной возлюбленной. То была Деркето, твоя мать, Ану-син…

Задумавшись, Сидури с минуту помолчала и затем продолжила:

— Тебя зачали при благополучном расположении небесных светил, и звездочёты, составив гороскоп будущего ребёнка, тотчас предсказали ему удивительную судьбу. Когда старейшины нашего клана узнали, что родится девочка, они велели Деркето возвращаться в храм Ишхары: ведь новорождённой предстояло со временем наследовать сан своей матери. Однако царь Бэлох, страстно влюблённый в Деркето, воспротивился этому, пожелав сделать её своей законной женой. Так Деркето и осталась жить в Баб-или, в царском дворце. С тех пор я ничего не слышала о ней, а после того, как в столицу Аккадского царства вторглись ассирийцы, в храме Ишхары решили, что она погибла. Впрочем, как и Шамхат, которая последовала за ней в Баб-или, чтобы не расставаться с сестрой, и затем сама очутилась в царском гареме…

Сидури прервала свои воспоминания тяжёлым вздохом и склонила голову на грудь.

— Тогда, во время взятия Баб-или ассирийцами, моей матери удалось выжить, — подхватила Ану-син, продолжая её повествование, — она бежала из разрушенного дворца и затем долго скиталась по равнине, пока её, измученную и обессиленную, не подобрали тамкары. Я родилась в положенный срок: только не в царских покоях и не в стенах святилища древней Ишхары, а в жалкой лачуге на берегу Великой реки. Меня удочерили и воспитали бедные люди — раб-сириец по имени Сим и маленькая женщина Баштум. Моя родная мать отправилась следом за Намтаром, едва успев благословить меня, а судьба моего отца, которым, оказывается, был сам царь Бэлох, мне по-прежнему неведома. Ты-то что-нибудь знаешь о нём, Сидури? Правда ли, что он был убит ассирийцами, как говорят одни? Или он отправился в изгнание в чужие земли, по словам других?

— Ошибаются и те, и другие, — Сидури вскинула голову и улыбнулась, — владыка Бэлох никогда не покидал пределов своего царства. Он мечтал дожить до того дня, когда сбудется древнее пророчество и Аккад восстанет из руин в новом ослепительном сиянии славы — как птица феникс, возрождающаяся из пепла. Он едва не утратил эту веру, но появилась ты — и он воспрял духом и телом: ведь ему предстояло многому обучить тебя, направить по тому пути, который предначертали боги-покровители Аккада. Я вижу по твоему взгляду, что ты догадалась, о ком я веду речь. Да-да, Ану-син, жрец Илшу и царь Бэлох — это один и тот же человек!