Павел Блинников - Гамбит

В нашей армии раздавались крики радости. Конечно это было не русское ура, но что-то в этом роде. Настроение у всех поднялось. И зря. А зря, потому что никто не понимал, что сейчас закончилось только самая легкая часть сражения. У колдунов с техникой и достижениями цивилизации вообще разговор короткий. Слишком много вероятностей того что она выйдет из строя, или того что ей просто не умеют правильно управлять. А вот с простой и грубой силой колдовство уже не так просто. Знаете какой самый большой кошмар колдуна? Это толпа простых здоровых людей с большим количеством камней. Такая толпа просто закидает колдуна камнями и делу конец. Вероятность того что в тебя не попадут с нескольких метров совсем невелика. Хотя это кошмар для колдунов послабее. Шеф просто применит какое-нибудь мощное проклятье, или бросит в каждого по треклятью и делу конец. Но таких как шеф немного, может быть даже он такой один.

И наконец, сражение перешло в свою решающую стадию. Армия противника приближалась, из нее уже производились первые выстрелы, которые впрочем, пока никого не убили. Кстати во время приближения повстанцы потеряли много своих солдат. Дело в том, что теперь мы оказались более продвинутой в технологическом отношении армией. Пускай у нас было всего десять танков, но они все равно наносили страшный ущерб в армии противника. Но вскоре стихли. У них банально кончились снаряды. Все же Мамбе не очень богатая страна, и запасы ее вооружений были не велики. И тут в сражение включились наши мертвые лучники. Они стояли где-то в двухстах метрах перед танками, и поэтому должны были первыми попасть под обстрел, но и одновременно первыми получить возможность напасть. Что они и сделали. Первые выстрелы были сделаны, когда армия противника находилась не меньше чем в двух километрах от них. Разумеется, никакая стрела не могла пролететь такое расстояние. Кроме стрелы поддерживаемой колдовством. Если танки стреляли вперед и вверх, то мертвецы не стали замарачиваться и выстрелили просто вверх. Их стрелы должны были упасть на них же, но налетел сильный ветер, который подхватил их и понес к армии повстанцев. И конечно каждая стрела находила свою жертву. Причем очень выборочную жертву, пока ни один житель Мамбе или Набира не пострадал в этой войне. Стрелы, а до них снаряды из танков, разили только миротворцев и белых солдат. И хотя это была капля в море, все же стрелы сделали свое дело. Их избирательное попадание показывало армии противника, что в этой войне не все так просто. Что на нашей стороне стоят не простые солдаты, но и мистические потусторонние силы. И в сердцах повстанцев начинал прорастать страх. Пока еще робкий, но с каждой уносимой жизнью все больший и больший. Но они все же смогли побороть его в себе, и продолжали наступать.

И тогда в сражение наконец вступил шеф. Хотя вступил он давно. Именно его колдовство охраняло нас и заставляло снаряды и стрелы попадать в наших врагов. Но непосредственно сам, причем с большим эффектом он еще не выступал. Но опять-таки вступил в сражение под личиной нашего штатного шамана. Наверное, он подал какой-то сигнал, потому что Хаба вышел вперед и простер руки к небесам. Он выглядел очень эффектно. Шаман, как будто сошедший с картины какого-то безумного художника. Один в поле, впереди армии солдат, он казался больше и опаснее всей этой армии. С безумным взглядом сверкающих глаз он, с помощью шефа, разверзнул над противником ад.

Знаете, я до сих пор и не представлял, что шеф был способен на такое. Огромное, просто гигантское проклятье полетело в армию повстанцев. Я не знаю сколько вероятностей он на это затратил, но, наверное, много. И это было оправдано. Противник сразу стал недееспособен. Нельзя описать точно, что произошло, слишком много подробностей мне придется опустить. Так что не судите сильно за мое скудное изложение событий.

Не было ни молний, ни огня, ни землетрясений. Никаких спецэффектов. Просто, почти вся армия противника, споткнулась. И упала, увлекая за собой своих товарищей по несчастью. Да, точнее сказать нельзя — по несчастью. Всей армии повстанцев одновременно не повезло. При падении они ломали ноги и руки себе, и солдатам шедшим рядом. Случайно нажимали на курки, стреляли в себя и опять-таки в соседей. Неуклюжими движениями они выкалывали друг другу глаза. У тех солдат, у которых были штыки или ножи напарывались на них или резали остальных. Погибших было мало, но пострадавших целая куча. Тех, кто мог ходить, осталось не больше половины, но большинство из них не могли поднять своего оружия. А те, кто мог стрелять валялись на земле, крича от боли и стеная. Все равно лежа много не настреляешь, к тому же когда тебе мешают соседи и пытающиеся встать. Шеф в один момент, за какие-то несколько секунд покалечил всю армию противника. Осталось, наверное, человек пятьсот, которых проклятье не коснулось.

И тогда Хаба повернулся к нам, и проорал так, что услышали все:

— Вперед!!!

Мы слегка помедлили, но тут Хабе стал вторить шеф. Со своего танка он тоже прокричал в мегафон:

— Вперед!!!

И мы побежали. Хотя теперь нам оставалось только добивать, все же это не было легкой работой. Пускай повстанцы лежали на земле и стонали от боли, пускай от их стройных рядов не осталось и следа. Но все равно они оставались хорошо вооруженными пусть и искалеченными людьми. Мы обогнули танки, и открыли огонь. Наши мертвецы тоже ринулись вперед, и хотя у них и не было пистолетов, они отбросили свои луки и, достав топорики, начали кромсать первые ряды противника. Они перерезали глотки, рубили руки и ноги. В них пытались стрелять, но никто не мог попасть. А вот в нас попасть они могли, и попадали. Пускай не всегда, и скорее случайно, но все же первые раненые и даже убитые появились и в армии Мамбе. Хотя я был в безопасности. Теперь, когда противник был обездвижен, я мог покончить с ним и в одиночку. Просто подноси мне заряды и поддерживай мой купол удачи. Но никто, разумеется, этого не делал, так что я решил не выпендриваться и стрелял с безопасного расстояния. Собственно единственными кто ворвался в армию повстанцев, были наши мертвецы. Тот факт, что в них не могли попасть, даже с близкого расстояния, вселял в сердца повстанцев страх, и дикий неконтролируемый ужас. Кроме того я затылком чувствовал что шеф продолжает колдовать из-за наших спин. Его вероятности как раз и были направлены на то, чтобы наслать страх и безумие на противника. Его колдовство достигало каждого в армии мятежников, а я все гадал, когда же у шефа кончатся вероятности. Судя по тому, что он уже наколдовал, этот момент был не за горами. Впрочем, своим проклятьем он выиграл нам войну. Теперь битва, обещавшая сначала доставить нам много проблем, и унести тысячи жизней, превратилось в пальбу по обездвиженным мишеням. И это было страшно, и мерзко одновременно. Никогда до того дня, и никогда после, я не убивал столько народу. Мой автомат работал не переставая, как и оружие всех солдат нашей армии. Каждая моя пуля если не уносила жизнь, то по крайней мере калечила и без того покалеченных людей. А в стане противника самые смелые заползали на трупы собратьев по оружию, и стреляли по нам. Несмотря на боль в покалеченных конечностях, несмотря на то, что их убивали первыми, они все равно стреляли.