Юлиана Суренова - Книга 4_Дорогой сновидений

Сати-Айя поднесла ладони к губам, подула на них холодом снежной пустыни, исподлобья поглядывая вокруг, ища знаки приближения той силы, которую она призывала себе в помощь. Но стоило где-то далеко завыть голодными волками лютым зимним ветрам, первой дымки изморози коснуться листвы ближайших деревьев, побелить землю под ее ногами, как она резко остановилась:

"Дура, что же я делаю? Да, я заморожу мир снов, что станет с маленькими смертными? Они ведь тоже замерзнут, как и все эти цветы, деревья, травы!" -Ты этого хотел, да? – уверенная, что брат где-то поблизости, воскликнула она. – Чтобы я собственными руками убила их, а потом вечность терзалась чувством вины и никогда больше не осмелилась заглянуть в глаза Шамашу? Почему ты молчишь?! Ведь я знаю, что ты рядом, что ты меня слышишь? Ну, молчи, молчи. Ты прячешься от меня – значит, боишься. Это хорошо. Бойся меня, негодный мальчишка! Ты и представить себе не можешь, как я разозлилась на тебя!

И тут… Ей вдруг показалось, что она услышала чей-то тихий, полный страха и отчаяния плач.

"Ну наконец-то!" – с ее губ сорвался вздох облегчения. Надо признать, что ей надоели поиски, хотелось поскорее покончить с ними и предаться тому, о чем она мечтала все последнее время – мести!

Поспешив на едва различимый в гомоне всполошенных птиц и настороженном шепоте-ворчании деревьев звук, она уже через несколько мгновений оказалась возле густых кустов.

Раздвинув усыпанные шипами ветки, она увидела за ними девочку лет двенадцати.

– Мати! – позвала Айя, но стоило маленькой смертной оторвать ладони от заплаканного личика, как она поняла, что ошиблась.

Это была совсем другая девочка – кареглазая и круглолицая. Ее одежда была непохожей на то, что носят караванщицы. Длинное золоченое платье с накинутым поверх него легким полупрозрачным плащом, который так походил на поникшие крылья бабочки, лишившейся способности летать.

Некогда красивый наряд поблек. Горожанка была с головы до ног перепачкана грязью, измазана соком ягод и трав, к коже обнаженных рук и ног прилипли высохшие пластинки травинок и листьев деревьев, рядом с которыми виднелись довольно глубокие царапины, на чьих неровных краях чернели капельки запекшейся крови.

Такие же царапины были на щеках девочки, и лишь ее длинные волосы, старательно заплетенные в длинную косу, казались ухоженными. Возможно, малышка ценила их более всего, а, может быть, ей просто было легче заботиться о них, чем о чистоте одежды или кожи, находясь посреди дремучего леса.

– Не бойся меня, милая. Я не сделаю тебе ничего плохого, – Сати присела с ней рядом на корточки, протянула руку, чтобы коснуться ее щеки, но девочка поспешно отшатнулась. В ее глазах не было страха, скорее настороженность, как у звереныша.

– Кто ты? – спросила богиня сновидений, а потом, не дожидаясь ответа, продолжала:

– Ты ведь горожанка, правда?

Та несколько мгновений смотрела на нее затравленными глазенками, а затем, вдруг разревевшись, прижалась к взрослой.

– Тише, тише, – теперь, наконец, Сати могла выплеснуть на малышку всю свою заботу, гладя по волосам, делясь своим теплом и уверенностью. – Не нужно плакать. Ничего не бойся. Это сон. Только сон.

– Мне было так одиноко! Я хочу домой!

– Конечно. Я отведу тебя домой, – ответила она, понимая, что лишь эти слова успокоят найденыша, но при этом сама она чувствовала, как нарастает в ней озабоченность.

Айя не была уверена, что сможет исполнить свое слово, когда она даже не знала, откуда, из какого города пришла в мир сновидений эта крошка. Где она проснется?

И проснется ли вообще? А, может, пытаясь ей помочь, она сделает только хуже, разлучив тело с душой, превратив живое существо в потерявшегося навеки призрака или духа? Может быть, лучше оставить все как есть? Во всяком случае, пока. А потом спросить у Шамаша, как следует поступить. Ведь она всегда сможет сюда вернуться. Вот только дождется ли ее возвращения эта несчастная, насмерть перепуганная девочка?

– Не оставляй меня! – словно прочтя ее мысли, увидев тень сомнения в излучинах глаз, зашептала девочка, которая что было силы вцепилась ей в руку, не отпуская, боясь одиночества больше, чем близости чужачки.

– Бедняжка! – вздохом сорвалось с губ Айи. Жалость захлестывала все остальные чувства, блестя слезинками на ресницах. Нет, конечно, нет! Она не оставит ее здесь совсем одну, такую несчастную, напуганную и израненную! Она не могла так поступить с ней! Как не могла больше думать об этом… Еще мгновение – и ее сердце просто разорвется на части! Да и, к тому же, ну и что из того, что у нее что-то там не получится? Она всегда сможет подарить малышке самый чудесный сон, сделать своей снежной дочкой, и вообще…

– Пойдем, пойдем со мной, милая…

"Я что-нибудь придумаю. Обязательно!" – мысленно добавила она, придерживая ветки кустов, не обращая внимая, что они своими острыми колючками впились ей в руки, раня в кровь.

Она взяла девочку за руку, которую та, доверчиво протянув, больше уже не пробовала вырвать.

– Ты давно здесь? – стремясь как-то отвлечь девочку от страшных мыслей, готовых вновь пролиться слезами из глаз, спросила она.

– Да… – та тяжело вздохнула. В ее глазах вспыхнули слезы. – Очень! Сперва было хорошо, – спустя какое-то время продолжала она. – Весело. Сон был светлым, счастливым. Но потом… – прикусив губу, она мотнула головой, отгоняя от себя болезненные воспоминания.

– Я понимаю, – о, конечно же, Сати ее понимала. Ведь ей самой пришлось ох как много всего пережить!

Или не ей, а той смертной, которой она время от времени видела себя… Не важно.

Ведь эти переживания были так четки и чувственны. Остановившись, она повернулась к девочке, склонившись к ее лицу, взяла за плечи:

– Послушай меня. Послушай! Ты скоро, очень скоро вернешься домой, к своим родителям, – вкладывая в слова всю силу убеждения, готовую заменить уверенность, которой не было в ней самой, зашептала Айя-Сати, – я сделаю все! Я обещаю!

– Из этого сада нет выхода! – всхлипнула девочка, по щекам которой, мешаясь с кровью и грязью, вновь потекли слезы. Ее глаза смотрели на чужачку как-то потерянно, беспомощно. – Я искала! Все это время! И нашла бы, если б он был…

– Ты всего лишь девочка, у которой и судьбы-то своей нет! – начала Айя, но горожанка остановила ее:

– Я – Хранительница, – глядя на взрослую все еще мокрыми от слез глазами, но уже не задыхаясь от рыданий, удивительно серьезно проговорила она. И ей нельзя было не поверить.

– Наделенная даром? – прежде Сати испугалась бы. Но живя в мире легенд, идя по одной дороге с богом солнца, а сейчас и вовсе с каждым мигом все более и более чувствуя себя госпожой Айей, она посмотрела на свою находку разве что с большим удивлением, и только. – Мне казалось, что с времен древних легенд дар дается только мужчинам…