Наталья Михайлова - Ветер забытых дорог

– Матушка, я здесь! - позвал он, и быстро сел, опираясь на руки.

Одеяло упало на пол, кот тяжело спрыгнул с лавки. У Дайка потемнело в глазах. Из сеней в избу вошла женщина - его мать.

Ладислава кинулась к нему, чтобы поддержать, но не успела: парень навзничь упал обратно на лавку. Княгиня вгляделась в загорелое от житья под открытым небом лицо с мучительно приоткрытым ртом: это был ее сын. Его волосы и борода выцвели, как у хельдов, осунувшееся лицо стало непривычно мужественным, но это был Гойдемир, которого мать не видела семь лет.

– Вольха, принеси воды! - кликнула княгиня наперсницу.

Грудь Гойдемира была обмотана холстиной: ее было видно через распахнутый ворот рубахи. Поверх повязки лежал испачканный в засохшей крови образок Ярвенны. Чуть выше образка темнела круглая узорная подвеска из старого серебра.

Ладислава помогла сыну сменить положение, поддержала под спину, поправила подушку. Гойдемир пришел в себя раньше, чем Вольха подала воду, и схватился за руку матери…

Полосатый кот свернулся на коленях у княгини, громко мурлыча. Ладислава чуть покачивала головой и улыбалась сквозь слезы. Память больше не отказывала Гойдемиру. Он вспомнил мать прежней, - и изумился, насколько она постарела, какой сухой и легкой стала ее рука, которую он держал в ладони. Платок сполз на плечи, и было видно, как много седых прядей теперь в ее волосах.

"Сохранила мне сына Путеводительница", - думала Ладислава, поглядывая на испачканный кровью образок. Все годы ожидания, пустые годы, проведенные в затворничестве, показались ей вдруг кратким и легким временем.

Гойдемиру было еще трудно говорить, но он все-таки рассказал матери главное: откуда взялся слух, будто он - самозванец.

– Я ведь только нынче узнал, что я не самозванец, а и впрямь княжич Гойдемир.

Для него прояснились годы, которые он провел в скитаниях до того, как очутился полусумасшедшим бродягой в анварденском порту.

– Так далеко ездил - и приехал ни с чем, - улыбнулся Гойдемир матери. - Даже перепелку тебе не поймал.

Тут ему подумалось про Гвендис: «Нет, поймал-таки перепелку!» Но он не сказал о ней сразу, а продолжал по порядку.

Семь лет назад покинув родину, Гойдемир бежал на запад. От матери он с детства свободно знал несколько языков: в девичестве Ладислава хотела стать послушницей и даже просила родителей не отдавать ее замуж: ее привлекало книжное учение.

В Анвардене Гойдемир нанялся на небольшой торговый корабль: за молодость и силу его взяли палубным матросом. Но за три года он превратился в лихого марсового с въевшийся в ладони смолой. Гойдемир уже подумывал, не побывать ли ему тайком дома, и собирался уволиться с судна, как только оно придет в Ирменгард. Но судьба моряка мало зависит от него самого.

Небольшие торговые корабли не брали на борт охрану: в случае стычки с морскими разбойниками матросы расхватывали в оружейной самострелы и тесаки и сами давали отпор. Гойдемир уже побывал в таких переделках. Вместо тесака у него был собственный меч, а его мастерство в драке бывало настоящим спасением для судна.

Как-то в Вардском море по пути в Анварден Гойдемир нес вахту, с высоты внимательно оглядывая даль. Путь кораблю освещала большая луна. Гойдемир называл про себя созвездия именами, которыми они зовутся в Даргороде: Коромысло, Пахарь - по нему узнают север, Пес, Ладья. Он первый заметил чужие паруса и крикнул:

– По правому борту судно!

Скоро не осталось сомнений, что придется отражать нападение, и уйти не удастся.

Матросы поспешно вооружались. Засвистели стрелы, с глухим звуком ударяя в борта и надстройки, и трехлапые якоря-кошки с привязанными к ним канатами в одно мгновение крепко связали между собой оба судна. Брань, крики, стоны, мелькание тел и звон стали, засаленные волосы и бороды, дикие взгляды, кровь на прежде чистых досках палубы - все это в один миг превратило лунный мирный вечер в кипящий котел. Гойдемир бился, как медведь, которого травят собаками на пиру, и рядом с ним в круговой обороне столпились матросы купеческого судна. Их упорство вот-вот могло переломить ход боя.

Но Гойдемир вдруг отступил, и рука его опустилась перед новым врагом. Это был мальчишка-подросток, загорелый и гибкий, с легким изогнутым клинком в руке.

– Прочь! - свирепо крикнул ему Гойдемир, опустил меч и погрозил кулаком.

Но мальчишка бросился ему в ноги и всем телом толкнул под колени. Гойдемир распростерся на палубе. Сразу несколько человек насели на него, не давая подняться. Всей команды на торговце и так было десятка три, в живых осталось чуть больше дюжины.

Пленные толпились на полубаке. Гойдемир нашел глазами мальчишку-разбойника: тот с видом знатока разглядывал отобранный у него меч. Тяжелый даргогодский клинок он с видимым трудом держал двумя руками.

Пленников перевели на разбойничье судно. Несколько чужих матросов спустились в трюм купеческого корабля, оттуда донесся ритмичный стук, потом они вернулись. И скоро торговец стал погружаться в море. Разбойники затопили его, пробив днище.

Но уже приближался срок, когда их собственному судну придстояло отправиться в царство рыб. Спустя несколько дней налетел сильный шторм. Так Гойдемир и оказался в море у западного побережья в кандалах, которыми успел опутать обломок мачты. С этого началась жизнь бродяги Дайка: его полуживого носило по воле волн, пока он не потерял память.

Войско Гойдемира продолжало поход на Даргород, по дороге разрастаясь от пополнявших его добровольцев. Гойдемир задумал сразу идти на приступ. Чтобы прокормить войско, он собирал военную подать и спешил взять столицу натиском, распустить ратников по домам и перестать обременять даргородских землепашцев.

Сам Гойдемир еще не садился верхом, его везли в устланной сеном телеге. Он берег силы, чтобы в предстоящем бою удержаться в седле. До сих пор Гойдемир вставал только один раз: приказал подать себе кафтан и пошел к пленным вардам - надо было решить их участь. Рядом с ним неотступно держался Волх, готовый в любой миг поддержать княжича. Но Гойдемир хоть и двигался медленно, а стоял твердо. Вардских наемников толпой гнали в обозе, и с рыцарями поступили не лучше: прикрутили их веревками друг к другу. У пленников отобрали шлемы, вынуждая оставаться перед даргородцами с непокрытыми головами. Растрепанные, в изодранных плащах, они хмуро смотрели на подошедшего Гойдемира.

Среди пленных был сьер Денел из Анвардена. Он не ожидал увидеть Гойдемира на ногах: тот удар поперек кольчуги рыцарь нанес собственной рукой и надеялся, что убил самозванца. Сьер Денел должен был это сделать, чтобы разрешить неразрешимую загадку. Сияющий небожитель и бунтовщик не вправе жить в одном человеке, Вседержитель не может противоречить себе самому. Сьер Денел много думал о своей тайне, и когда она оказалась необъяснима, решил покончить с ней ударом меча. Когда варды узнали, что княжич Гойдемир идет впереди головного полка, лучшие из рыцарей попытались пробиться к нему и скрестить с ним клинки. Сьер Денел оказался самым отчаянным из них. Они с Гойдемиром третий раз в жизни встретились в поединке, но первые два раза остались за северянином, а в третьем взял верх сьер Денел. Гойдемир упал из седла под ноги лошадям, но загадка для сьера Денела не разрешилась: он недостаточно глубоко рассек грудь человека, в котором она жила.