Александра Мороз - Пророчица

— И?

— Тебе решать. Если ты действительно его не любишь и не готова простить, то скоро обретешь свободу.

— Кара?

— Решай сама — это твоя жизнь, — отрезала оборотень и незаметно забрала со стола исписанный Юноной лист бумаги.

Настроение было скверное. Она сделала все, что могла, но чувствовала, что этого недостаточно. Кара пыталась заняться делами, но ощущение несделанного не давало ей покоя. Она вспомнила о загадочном листе бумаги, который прихватила у Юны. Оборотень достала его из кармана и развернула. У нее ушла секунда на то, чтобы приспособиться к пониманию этого почерка. Кара заковыристо выругалась, прочитав стихотворение, несомненно, написанное Юноной. Девушка с тоской посмотрела на стопку неразобранных прошений и решительно встала из-за стола.

Кара шестым чувством понимала, что Велеслав должен увидеть это стихотворение, иначе для них обоих будет слишком поздно.

После «разговора» с Яромиром на душе стало совсем гадко, хотя, казалось, дальше уже некуда. Оказалось, есть куда. Велес лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации, и дело было даже не в том, что ему непрозрачно намекнули, что он проживет совсем немного, если не помирится с Юной.

— Велеслав, — очень мягко, чтобы вампир не сомневался в том, что ничего хорошего ему не светит, позвала Кара.

— Слушаю, — обреченно отозвался он и остановился.

— Не хочешь уже как-то решить проблемы, которые сам себе создал? — поинтересовалась у него оборотень.

— Кара, не лезь в бутылку, а? — попросил он.

— Ты в нее, чую, уже залез, — парировала девушка.

— Кара, давай без нравоучений. Мне твоего мужа хватило в этом плане за глаза.

— Яр, значит, — для себя сказала оборотень. — Тогда не буду повторяться. Только знай, мне бы не хотелось терять друга.

— Спасибо, Кара, я учту.

— Договорились. И, Велес, прочти это.

Вампир пронаблюдал за тем, как оборотень медленно к нему подошла и протянула сложенный пополам белоснежный лист. Он краем глаза отметил, что на девушке были официальные одежды, хотя прошло уже больше двух часов с момента завершения совета. Он удивился, но спросить ничего не успел, потому что Кара неслышно растворилась в темноте коридора.

— Кара?

— Прочти, — донеслось издалека.

Оставшись в одиночестве, вампир развернул бумагу и сразу же узнал этот высокий немного наклонный почерк. Немного расползающиеся строчки точно были написаны подопечной. Велес пробежал взглядом по строчкам и застыл на месте.

Бежать? Спасаться? Лгать себе.Я поняла, но не признала.И этот робкий шаг к тебеОн только взгляд за покрывало.Да, я боюсь. Смятенье правитВ душе моей осенний бал.Как будто грусть на душу ставитСвои отметины зеркал.Тоска, печаль и луч надеждыТам, на окраине души,Давай соврем друг другу преждеЧем разойдутся волны лжи.Прости меня за страх неволи,За то, что я бегу опять.Но я боюсь душевной болиИ неумения прощать…

Так просто? Он не поверил своим глазам и перечитал, но строчки остались неизменными. Юнона просто попрощалась с ним этим стихотворением? Он неплохо знал девушку, чтобы допустить такую возможность. Но отпустить ее? Нет, вампир был к этому не готов: она была ему нужна, жизненно необходимо. А раз так, пора исправлять собственные ошибки. Он тряхнул головой, отгоняя неудобные мысли, и та ответила вампиру мерным шумом. Вполне объяснимый результат, вот только он знал, что выпил слишком мало, для такой реакции организма.

Собственное решение вскоре привело его к дверям в покои Пророчицы, которые он хорошо знал, потому что не раз и не два оказывался перед ними ночами последнего месяца. Дверь как всегда была заперта, но на этот раз такое положение дел его не устроило. Вампир прочитал короткое заклятье, и преграда на его пути стала бывшей. Аккуратно придержав дверь, Велес вошел в покои. В коридоре было темно, но он и без света прекрасно ориентировался в пространстве. Спальня или кабинет? Он прислушался: из кабинета доносилась тихая инструментальная музыка. «Значит, кабинет» — с неудовольствием подумал он.

В кабинете царил полумрак. Десяток маленьких свечей заставлял зыбкие тени исполнять завораживающие танцы по стенам комнаты. Тихая музыка. Запах сигаретного дыма. Он не успел удивиться этому: Юна никогда раньше не курила, так с чего сейчас? Когда увидел ее. Девушка сидела за столом. Хотя сидела ли за ним? Скрещенные ноги лежали на столешнице, заваленной бумагами, на нем же стояла пепельница с медленно тлеющей сигаретой. А Юна? Девушка тихонько раскачивалась на стуле, одной рукой обнимая плюшевого медведя, а другой держала полный бокал кроваво красного вина.

— Ты пьешь? — это удивило вампира.

— Тебе-то что с того? — голос усталый и злой.

— Я волнуюсь за тебя, — честно ответил он, но Юна в ответ лишь засмеялась. Истерично.

— Ты волнуешься за свою власть. Не надо меня с ней путать, — прорычала она. — Не беспокойся, я не собираюсь убивать себя, так что твоей власти ничего не угрожает.

— Ты ничего не поняла, — приблизившись к ней, прорычал вампир в ответ.

— Что я не поняла, Велеслав? — отточенным лезвием режет своим холодом ее голос. Вампир только сейчас заметил, что на девушке его рубашка, а в пепельнице та же марка сигарет, которую он курит.

— Ничего ты не поняла. Мне не нужна власть, если ты не с ней. Я люблю тебя, глупышка, — Велес ободряюще улыбнулся. А потом вампира накрыла волна ее ярости, которую, впрочем, Юна смогла быстро подавить.

— Я не верю, — четко и размеренно произнесла девушка, она использовала силу пророчицы в этот момент. Вампир ощутил, как волной цунами надвигается эта сила, но стоило ей приблизится к нему, как она отступила. Сейчас у Велеслава был иммунитет к, казалось бы, совершенной силе возлюбленной.

— Не веришь?! — он тоже разозлился. Зато соображать стал куда четче и быстрее. Ему потребовался всего лишь миг, чтобы принять решение. Щиты, обычно сдерживающие его дар, рухнули, выпуская истинные чувства Велеслава на волю.

Руки вампира легли на щиколотки девушки. Немного левитации. Резкий рывок на себя, и Юнона оказалась сидящей на столе перед ним. Велес с жадностью поцеловал свою женщину, руки начали блуждать по ее телу, выметая из его головы последние мысли.

Софья едва не задохнулась под напором его желания, хоть оно было не единственным сильным чувством. Нежность, забота. Но… это ли есть любовь? Страсть? Может ли она быть основой любви? Ответ очевиден. Нет. Можно ли из-за одной только страсти связать свою жизнь с кем-то без права когда-то освободиться? Нет. Единственная причина, по которой он вернулся, была в том, что ему нужна была власть. А раз так, то зачем жалеть себя… и его?