Елена Бычкова - Заложники Света

— Иди императора попроси. Или НеЛктаура, пусть он твоего сынка не больно режет.

Сенатор непритворно застонал.

— Ему всего двадцать. Почему он должен умереть так рано?! Кому я все это оставлю?! — Он с ненавистью оглядел роскошную трапезную, украшенную розовым мрамором и статуями. — Потолок раскрывающийся. На обедающих цветы падают. Кому нужен этот раскрывающийся потолок?! Кому, я вас спрашиваю?!

— Ко мне каждый день приходят и ноют — убери из списка, перенеси на месяц! — Адриан схватил сенатора за край тоги, сгреб в кулак тонкую ткань. — Ну перенес, и что дальше?! Пройдет месяц, и его все равно зарежут!

— За месяц много чего может случиться, — жарко зашептал Ферст. — Например, умрет император.

— Да, надейся! Он тебя переживет. — Префект оттолкнул его и пригорюнился. — Тиберий, что скажешь?

Сенат был в панике. Почти у всех сыновья состояли в охране императора. И каждый из них мог стать подношу нием Высшему демону. Военные пребывали в состоянии пока еще тихого бешенства. Отправлять под нож элитные войска мог только сумасшедший.

— Надо идти к Некросу. Просить у него позволения убрать императора. Пока не поздно.

Ферст затряс головой, в ужасе отодвинулся от стола.

— Я к Некросу не пойду! Нет! Нет! И не просите! И никто не пойдет. Это самоубийство!

Гратх шарахнул кубком по столу, разбудив задремавшего Адриана.

— Убьют твоего сына!

Сенатор заморгал, страдальчески скривился:

— Но что я могу, Тиберий?! Что я могу?! Что мы все можем?!

Гратху показалось, что Ферст снова заплачет пьяными слезами, упиваясь своей беспомощностью, но Марий сел на ложе и схватил Гратха за плечо.

— Иди к нему ты, — заявил он, громко засопев. — Кроме тебя, этого никто не сделает. Ты же знаешь. Проси разрешения отправить императора на тот свет. Если позволит, мои мальчики с удовольствием зарежут этого старого козла.

«Обрати взор свой на недостойного смертного слугу… Прими кровь мою и боль мою. Услышь мольбу…»

Изнутри храм Некроса был черным, блестящим. Словно лоснящимся гранитом стен. Он давил, почти уничтожал своим мрачным величием. Здесь как нигде человек чувствовал себя ничтожеством, копошащимся у ног великих темных хозяев.

Два ряда факелов, горящих ровным красным племенем, — яркая полоса света на уровне человеческого роста и гораздо выше, почти под потолком. Широкие курительницы в виде рук, сложенных чашей. Дым, поднимающийся над ними в Дни сенполий, мог довести до исступления и вызывать дивные картины. Алтарь. Красная гранитная плита, покрытая сложной резьбой. В ее глубоких выемках остались следы Крови. Золотой трон перед алтарем.

Некрос даст разрешение убрать Транквила только в одном случае — если тот перестал быть ему интересен. Огромное количество жертв, которые в последнее время приносил Император, могло оказаться не следствием приказа Повелителя, а лишь попыткой сохранить расположение Высщего. Так бывало и раньше. Когда человеческий правитель становился слишком «пуст», его заменяли другим, как опорожненную чашу на столе. Повелитель Рэйма должен всегда пить только лучшее «вино». А ведь эмоции и чувства людей которые он хочет смаковать, с годами не становятся ярче Это Тиберий знал по себе.

— Что тебе надо? — На троне, пустом секунду назад, сидел молодой человек в черно-красной тоге и золотом венце на густых темных кудрях. Его Могущество Повелитель Рэймской империи.

— Господин. Великий Некрос. Прошу о милости. — Слова давались с трудом. Они обдирали пересохшее горло. Отдавали тупой болью в гудящей голове.

— Я не раздаю милости, Гратх.

Тиберий вздрогнул от неожиданности, вскинул голову. Демон знал его. Узнал.

— Господин должен знать своих слуг, — с улыбкой пояснил темный. — С чем ты пришел?

— Молить о смерти.

Демон рассмеялся. Звонким, молодым смехом, который прокатился по залу гулким эхом.

— Хороший, ответ. Только о, смерти и можно просить в моем доме. Для кого?

— Для императора.

Некрос наклонился вперед, рассматривая человека, униженно лежащего на полу у его ног.

— Зачем тебе его смерть?

— Он собирается приносить в жертву преторианцев. Мой брат служит в когорте «драконов». Через три дня его зарежут для тебя.

Черные, словно нарисованные брови демона приподнялись.

— Хорошая жертва. А ты, значит, пришел просить смерти ради жизни.

— Да, Повелитель.

— Мои служители подозревают, что твой брат состоит в секте противников демонического порядка.

— Я ничего не знаю об этом. Но знаю, что он молод и глуп. Они все слишком молоды. — Говорить было очень трудно. Усталость сделала Тиберия равнодушным, почти нечувствительным к боли, текущей от демона. — Господин, вы же знаете, что они не опасны для вас. Они ничего не могут сделать. Тешат свое самолюбие. Люди все такие. Особенно молодые.

Демон молча смотрел на него сверху вниз.

— Еще несколько лет — и они поймут бессмысленность. Борьбы, жизни, станут верными вашими рабами, как все мы.

Некрос знал, что это правда. Как могли помешать его правлению несколько юных безумцев? Кто они для него? Всего лишь десяток слабеньких огоньков человеческой силы.

— Что ты можешь предложить взамен?

— Что вам угодно будет взять?

Демон наклонился еще ниже. Теперь Тиберий чувствовал его запах. Нечеловеческий, острый, словно от раздавленного насекомого, почти забитый дорогими благовониями.

— Твою жизнь. Смерть императора я меняю на твою. Согласен?

И этого он тоже ждал. Чем еще можно заинтересовать темного, кроме собственной боли и страха. — Да… Повелитель.

— Я позволяю вам заменить императора Транквила. А ты придешь в этот храм и убьешь себя. Сам. Своим мечом. На этом алтаре.

Некрос поднялся, провел рукой по кудрявым волосам, Поправляя венец, и растворился в воздухе.

Раньше люди легко расставались с жизнью. Лет тридцать назад поэты воспевали прелесть тихой смерти. Наслаждение Покоем. Нежный ветер с ароматом цветов, уносящий в другой мир, где не будет боли, страха, унижения. Не все ли Равно, что будет с твоим телом здесь, если там ты обретешь покой…

Ее звали Ливия. Так же как рабыню Мария. Тринадцатилетняя, худая, нескладная, с золотистыми глазами и пепельными волосами. Ему было пятнадцать, когда он увидел ее в храме во время Малых сенполий. Долговязая девчонка в сером хитоне. Он стал у нее за спиной и во время долгого ритуала смотрел на кудрявый затылок. А потом вдруг неожиданно для себя самого наклонился и быстро поцеловал в шею, в теплые, мягкие завитки… Она не оглянулась, не пошевелилась, только мочка уха, выглядывающая из светлых локонов, покраснела.