Макс Фрай - Мой Рагнарёк

— Так мило с твоей стороны: явиться ко мне за помощью и при этом делать из меня идиота! — Сердито сказал я. — Мог бы сказать мне правду, ничего страшного! Если Локи захочет занять мое место, я скажу ему «добро пожаловать», да еще и бутылку коньяка выставлю, на радостях!

— Он не захочет. — Улыбнулся Одиссей. Мои упреки ему были до лампочки, он и не думал краснеть. Ну да, что с него взять, с этого хитреца! Сколько бы он не твердил, что у него было достаточно времени, чтобы измениться, я был совершенно уверен, что горбатого могила исправит… впрочем, насколько я знаю, горбатых не исправляет даже могила!

— Могу его понять! — Угрюмо согласился я. — Ладно, рассказывай подробно.

— За тем я и пришел. — Одиссей одарил меня самой ослепительной из улыбок:

— Слушай, Владыка… или тебе больше нравится, когда тебя называют Макс? Я слышал, как этим ничего не значащим именем назвала тебя красивая женщина с молодым лицом и седыми волосами…

— Называй как хочешь, — буркнул я, — самое главное — не называй меня Майклом Джексоном, а то я страшен в гневе… Так что ты хотел спросить?

— Я конечно понимаю, что ты — предводитель армии мертвых, Разрушитель Мира и, как сказали бы мои религиозные друзья, скорее всего, Антихрист…

Но может быть, в твоем черном сердце осталась хоть капля сострадания к усталому путнику? Я ничего не ел дня четыре кряду, а перед этим жевал какую-то дрянную черствую лепешку и запивал ее теплой кока-колой: ничего другого в моей сумке не нашлось… У тебя не принято кормить усталых гостей, Владыка?

— Принято. Ты сам виноват: с этого следовало начинать, а то ты сбил меня с толку своими интригами… — Я невольно улыбнулся: на этого парня было совершенно невозможно сердиться! Вообще-то Одиссей здорово недооценивал свое обаяние, когда просил у меня какое-нибудь оружие: он родился со щитом в руках, и этот щит был куда надежнее, чем все мои колдовские прибамбасы…

Первые полчаса Одиссей был совершенно недоступен для контакта. Он не просто ел, он жрал, а я умилялся, как заботливая бабушка. Если бы наши припасы не были неистощимы благодаря могуществу Джинна, они бы закончились прямо сегодня.

Наконец он перевел дух и уставился на меня глазам совершенно счастливого человека.

— Извини за эту паузу: я немного увлекся. Хорошо живешь, Владыка! Так шикарно я не питался даже в те благословенные дни, когда этот мир еще не собирался рушиться….

— Рассказывай, не тяни. — Устало попросил я. — Что за тип этот Локи? И о чем вы говорили — кроме как обо мне?

— Да считай, что больше и ни о чем… — Задумчиво протянул Одиссей. — О тебе, да о нем самом! Локи все твердил, как ему чертовски повезло: избавиться от такого тяжкого бремени…

— На его месте я бы тоже радовался! — Кивнул я. — Жаль, что я не на его месте!

— Забавно, — улыбнулся Одиссей, — Один так боится, что все начнет происходить в полном соответствии с древним пророчеством… Он почему-то уверен, что его старый враг сделает все, чтобы пророчество исполнилось! Ему и в голову не пришло, что Локи не меньше, чем он сам, озабочен, как бы уйти от судьбы… Он слышал о тебе, но опасался, что это — досужая болтовня.

Обитатели Утгарда не очень-то знают, что творится за его туманными границами… Знаешь, Утгард — странное место! Там много удивительных существ, среди которых я узнал наваждения, морочившие меня во время моих странствий, и встретил множество тварей, доселе мне неведомых. Все они считают Локи своим господином, но я таки не понял, в чем, собственно, выражается его господство: обитатели Утгарда делают все, что заблагорассудится, и никто не ограничивает их свободу… Оно и понятно: какому безумцу взбредет в голову всерьез повелевать миражами!

— Любому, кто любит повелевать. — Флегматично возразил я. — Какая, к черту, разница — кем?!

— Может оно и так… — Рассеянно согласился он. — Насколько я понял, Локи весьма дорожит возможностью и дальше оставаться в этом удивительном месте… Он расспрашивал меня о тебе и твоем войске, и очень радовался тому, что все происходит без его участия. Он сказал, что за такую услугу не грех и расплатиться, и просил передать тебе, что не станет медлить.

— Хотел бы я знать, где он найдет монеты, которые я соглашусь принять?! — Горько усмехнулся я. — Чем, интересно, он собирается расплачиваться? В какой валюте?

— Мне показалось, что у такого существа, как Локи, найдется хороший подарок для каждого, — задумчиво возразил мой гость, — даже для тебя — почему бы и нет?

— Ладно, это его проблемы! — Решительно сказал я. — Жил же я как-то до сих пор без его благодарности, и ничего… Дорого бы я дал за то, чтобы он явился сюда с гневным криком: «уходи, противный!» — честное слово, мне бы потребовалось всего шестьдесят секунд на сборы, как пожарному! Но я с самого начала подозревал, что такое счастье мне не светит…

— Не гневи судьбу, Макс. Она не любит жалоб, особенно если они сходят от ее избранников. — Неожиданно серьезно сказал Одиссей — и тут же заулыбался:

— Ты позволишь мне называть тебя этим именем, раз уж я его знаю?

— Почему бы и нет? Чем ты хуже нескольких тысяч моих знакомых, которые употребляли это сочетание звуков в течение последних тридцати трех лет!..

Расскажи-ка мне еще о Локи, и об Утгарде. Что ты там говорил о его «туманных границах»?

Одиссей наморщил лоб и удивленно посмотрел на меня.

— «Туманные границы»? Я так сказал? Да, действительно: они почти незримы, но поблизости от них испытываешь явственно ощутимое сопротивление, а если прикрыть веки, можно увидеть, что густой холодный воздух тех мест переливается перламутрово-розовой зеленью, как крылья ночного мотылька, которого называют Оливковым Бражником, но преодолеть их — великий труд. Сам не понимаю, как мне удалось войти под своды Утгарда… да и был ли я там?

Черт, а ведь я уже почти ничего не помню! Чем дольше я здесь с тобой сижу, тем больше забываю… Наверное, Утгард — одно из тех зачарованных мест, память о которых умирает быстрее, чем муха-поденка!

Я недоверчиво покачал головой: небось, опять хитрит! Но на лице Одиссея было написано самое настоящее отчаяние.

— Что я скажу Афине!? — Огорченно вздохнул он. — Она так надеялась, что я вернусь с новостями…

— Скажешь ей то же, что и мне. — Ехидно посоветовал я. — Или пригласи ее туда на прогулку: пусть сама смотрит!

— Она не захочет. — Печально возразил Одиссей. — В последнее время Паллада не чувствует себя такой сильной, как прежде, и старается избегать зачарованных мест…

Ты не рассердишься, если я покину тебя прямо сейчас, пока помню хоть что-то?