КОНАН И ДРУГИЕ БЕССМЕРТНЫЕ. ТОМ II - Роберт Ирвин Говард
Он почувствовал движение стихий, ощутил, как кости его становятся твердыми и хрупкими. Не чувствуя холода, переступил он Порог. Шепот ветвей затих, и росинки искорками смеха заблестели на драгоценных камнях глаз идола.
Годы слагались в столетия. Столетия — в эпохи.
Записанные на пластинах из изумрудов и рубинов эпические поэмы о Ротасе были ужасны.
Опрокинулись троны, и навсегда умолкли серебряные трубы вечного лета.
Ревущие нефритовые океаны поглотили земли, и все горы Лемурии, даже наивеличайшие, скрылись под водой.
Человек оттолкнул в сторону лиану и посмотрел вперед. Окладистая борода скрывала его лицо. Под ногами хлюпала грязь, над головой навис зеленый свод тропических джунглей.
Но глаза человека были широко раскрыты от удивления. Он смотрел на разбитые колонны, на крошево мраморного пола. Напоминая змей, зеленые лианы оплели колонны, раскинув свою сеть среди руин. Странный идол, давно упав с разбитого пьедестала, лежал на полу, уставившись в небо красными немигающими глазами. Человек разглядел глаза идола, и его затрясло. Он снова, не веря своим глазам, взглянул на древнее божество и пожал плечами.
Он вошел в часовню, осмотрел основания колонн с вырезанными на них чудовищами, удивляющими своей невероятностью и неописуемым видом. Над руинами храма царил тяжелый запах орхидей.
«Этот маленький, заросший джунглями болотистый остров некогда был вершиной величайшей торы», — подумал человек и удивился тому, зачем неведомый ему народ возвел этот храм. Но человек пока еще не видел ужасную вещь, лежавшую перед идолом. Человек подумал об известности, которую принесет ему его открытие, о шумных приветствиях известных университетов и всесильных научных обществ.
А потом он согнулся над скелетом на мраморном полу. У того были нечеловечески длинные кости пальцев, любопытная форма ног, глубокие глазные впадины, наросты на костях, необычный, куполообразный череп.
Что могло так Искривить человеческие кости, придать такую форму черепу? Человек наклонился, разглядывая скелет. Округлые глазные впадины, суставы на плоских костях, к которым некогда крепились мускулы. Человек размышлял, разглядывая скелет.
Перед ним лежала не искусная поделка какого-то умельца. Эти кости некогда покрывала плоть. Загадочное существо когда-то жило, двигалось, говорило. Мысли человека словно неслись по кругу. Неожиданно ему показалось, что кости сделаны из золота.
Орхидеи медленно качнули бутонами в тени деревьев. Храм устилали лиловые тени. Человек,, склонившийся над скелетом, размышлял и удивлялся. Откуда ему было знать о страшных мирах колдовства, обладающих достаточной силой для того, чтобы придать ненависти бессмертие, породить зло, которое крепче камня и на которое не оказывает никакого влияния бег времени?
Человек положил руку на золотой череп. Предсмертный крик разорвал тишину джунглей. Человек словно споткнулся, пронзительно закричал, пошатнувшись отступил, а потом навзничь упал на лианы, устилавшие пол храма.
Орхидеи склонились над ним, скорбя о его смерти. Человек ослеп. Он хватал цветы руками, рвал их нежные лепестки. А потом он умер. Снова в джунглях наступила тишина, и гадюка медленно выползла из-под золотого черепа.
ПОГИБЕЛЬ ДЭЙМОДА
Если сердце болит в вашей груди, а глаза прикрыты слепящими черными занавесями печали, так что солнечный свет кажется вам бледным и прокаженным... отправляйтесь в городок Галвей в местности с тем же названием в ирландской провинции Коннаут.
В сером старом Городе Племен (так его называют местные) таятся сонные чары успокоения. Это похоже на колдовство. И если в ваших жилах течет кровь уроженца Галвея, Ваше горе медленно растает, словно сон, оставив лишь сладкие воспоминания, похожие на запах увядающих роз. И не важно, как далеко вы от родины. В старом городе исчезают все печали. Он дарует забытье. А еще вы можете побродить по Коннаутским холмам и почувствовать соленый -резкий привкус ветра Атлантики, и прежняя жизнь покажется тусклым и далеким миражем, и все ваши радости и горькие печали — не более реальными, чем тени облаков, пролетающих мимо.
Я приехал в Галвей, чувствуя себя раненым зверем, приползшим в свое логово среди холмов. Город моего народа на первый взгляд выглядел разоренным, но он не казался мне ни чужим, ни иностранным. Казалось, он радовался моему возвращению. С каждым днем края, где я родился, отдалялись дальше и дальше, а земля моих предков становилась мне ближе.
В Галвей я приехал с болью в сердце. Моя сестра-близняшка, которую я любил как никого в мире, умерла. Она ушла из жизни быстро и неожиданно. Мне все это казалось ужасным. Вот она смеется рядом со мной. На устах ее играет радостная улыбка, сверкают ее серые ирландские глаза. А вот — ее могила, заросшая горькой травой. О Боже, не оставь своего сына в одиночестве.
Черные облака, словно саван, сомкнулись надо мной, и в тусклой земле, граничащей с королевством безумия, я был один. После смерти сестры я не проронил ни слезинки. Я ни с кем не хотел разговаривать. Наконец ко мне зашла моя бабка — огромная мрачная старуха с суровыми, внимательными глазами, в которых можно было прочесть все горе ирландского народа.
— Отправляйся в Галвей, парень. Съезди на древнюю землю. Быть может, твоя печаль утонет в холодном соленом море. Может, люди Коннаута залечат твои раны...
И я отправился в Галвей.
Люди, жившие здесь, все были из старинных семей — Мартины, Линчи, Дены, Дорсейи, Блэки, Кированы. Семьи четырнадцати великих родов правили Галвеем.
Я бродил по долине и среди холмов, разговаривал с дружелюбными, причудливыми людьми, многие из которых говорили на добром старом ирландском, на котором я сам говорил не очень.
Там же однажды ночью на холме, у пастушьего костра, я вновь услышал легенду о Дэймоде О’Конноре. Пока пастух с колоритным местным акцентом, сплетенным со множеством галльских фраз, пересказывал ужасную историю, я вспомнил, что моя бабка рассказывала мне ее, когда я был ребенком, но я забыл большую ее часть.
Краткая история Дэймода такова: Дэймод был предводителем клана. О’Конноров, но люди звали его Волком. В старые дни О’Конноры стальной рукой правили Коннаутом. Они правили Ирландией вместе с О’Бринами, жившими на юге в Манстере, и О’Нейлами — на севере в Юлстере. С О’Рурками они сражались. Макмюррея из Лейнстера (это был Дэймод Макмюррей) выгнали из Ирландии, когда
